Исследователи Гора

Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя — тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.

— Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!

— Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.

— Ты растерялся, — сказал Мсалити.

— Да.

— Может, и к лучшему, — задумчиво произнес визирь, — что ты не посмотрел на него пристальней.

— Должно быть, это страшно — заглянуть в сердце убара.

— На троне есть место только для одного, — сказал Мсалити.

— Это — северная поговорка.

— Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.

— Значит, — улыбнулся я, — и к востоку от Шенди трон — место для одиночек.

— Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», — добавил Мсалити.

Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…

— До вечера, — сказал Мсалити.

— До вечера.

19. КОРЗИНА С ОСТАМИ. ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ. ГЛАЗА УБАРА

— Почему нет стражника? — спросил я.

— Его убрали, — ответил Мсалити. — Не бойся. Входи. — Он указал на портал.

— С Шабой наверняка сидят люди из его касты — географы или писцы.

— Входи же, — нетерпеливо повторил Мсалити.

— Дай мне лампу, — сказал я.

У него была маленькая лампа на жире тарлариона.

Он покачал головой:

— Тут полным-полно аскари. Они могут увидеть пламя сквозь стены. Поторопись!

Я проскользнул в комнату и прижался спиной к травяной стене, слева от двери. В кромешной тьме я ничего не видел.

Спальный помост, по словам Мсалити, находился в центре комнаты. Я подозревал, что Шаба носит кольцо на шее. Очень медленно, дюйм за дюймом, я двинулся в глубь комнаты. Все мои чувства были обострены до предела.

Мсалити сам привел меня к спальне Шабы. Ни одного аскари с ним не было. Мне это показалось странным.

— Лучше никого не посвящать в наши дела, — объяснил визирь.

Я согласился. Понятно, что Мсалити не доверял мне и боялся, что я не верну ему кольцо. Я подозревал, что он приведет с собой аскари, и те набросятся на меня сразу же, как только я убью Шабу и завладею кольцом. Но в глубине души я надеялся, что он не сделает этого, — и оказался прав. Вообще-то Мсалити рисковал в любом случае. Мне ничего не стоило сбежать, прорвав травяную стену; ну а с кольцом я мог ускользнуть даже от сотен аскари.

Оглянувшись, я увидел, как Мсалити дважды поднял и опустил лампу.

Я ухмыльнулся. Значит, он все-таки подал знак аскари. Снаружи было по-прежнему темно и тихо. Мне стало не по себе.

Внезапно я услышал шорох шагов, резко присел, выхватил кинжал и выставил левую руку, готовясь к схватке на ножах. Но шаги не приближались, и я встревожился еще больше. Потом мне послышалось, что кто-то взбирается по стене…

И вдруг из тьмы донесся душераздирающий вопль. Он перешел в жалобный визг, прерываемый удушливым кашлем. Я услышал, как ногти скребут по дереву; следом раздался глухой удар падающего тела.

Я метнулся прочь, но у самой двери едва не напоролся на копья аскари. Мсалити не было. Я поднял руки и бросил нож. В комнату ворвались люди с факелами…

И тут я увидел, что нахожусь вовсе не в покоях Шабы.

В центре зала, на высоком помосте, установленном на восьми опорах, сидел, поджав под себя ноги, обнаженный (если не считать ожерелья из зубов пантеры) Била Хурума.

Мне крепко связали руки за спиной.

По знаку убара зажглось множество ламп.

В центре комнаты оказалась круглая яма глубиной около фута. В яме, неестественно изогнувшись, лежал аскари. Пальцы его судорожно вцепились в опору, из-под ногтей сочилась кровь, кожа приобрела темно-рыжий оттенок, по всему телу зияли раны, и рваные их края скручивались, словно обгорелая бумага. Рядом с ним валялся нож. А вокруг тела беспокойно сновали и извивались крошечные змейки — осты. Их было восемь. Поразительней всего было то, что от головы каждой змейки к опоре, поддерживавшей изголовье помоста, тянулись тонкие нити. У подножия помоста висела плетеная корзина. Обычно осты оранжевые, но эти были с озера Ушинди — красные с черными полосками и такие же ядовитые, как их собратья.