«Истерический дискурс» Достоевского

«С Катериной Ивановной сделался припадок. Она рыдала, спазмы душили ее» [Братья Карамазовы: 1, 9], «на верно полагаю, сударь, что со мной завтра длинная падучая приключитеся», «длинный припадок такой-с, чрезвычайно длинный-с» [Братья Карамазовы: 2,6], «в этот день ей было хуже и с ней сделался какой-то припадок» [Неточка Незванова: 2], «мне сдавило горло, схватило дух, подкосило ноги, и я упала без чувств на пол. Со мной повторился вчерашний нервный припадок… Я слегла в постель больная, и в этот вторичный период моей болезни едва не умерла» [Неточка Незванова: 4], «нервический припадок» [Униженные и оскорбленные: 1,10]. Догадки о Версилове: «года полтора назад с ним вдруг случился припадок», «его мигом увезли за границу», «Версилов уверял серьезно, что помешательство с ним вовсе не было, а был лишь какой-то нервный припадок» [Подросток: 1,29]. Ему видятся сны, о которых рассказывает Фрейд, проанализировавший связь между неврозом и снами, в особенности — в случаях истерии ([Фрейд 1971]; написано в 1905 году): «со мной случился рецидив болезни; произошел сильнейший лихорадочный припадок, а к ночи бред» [Подросток: 11,1]. На подростка и «дикая любовь действует как припадок» [Подросток: 11, 1], с Степаном Трофимовичем сделался «припадок холерины» [Бесы]. К тому же ряду понятий нужно отнести термин «аффект», появляющийся у Достоевского в связи с «Медицинской экспертизой» (с ироническим подзаголовком — «или фунт орехов») в «Братьях Карамазовых». Хроникер сообщает, что московский доктор «резко и настойчиво подтвердил, что считает умственное состояние подсудимого за ненормальное, „даже в высшей степени“. Он много и умно говорил про „аффект“ и „манию“ и выводил… что подсудимый (Дмитрий) пред своим арестом за несколько еще дней находился в несомненном болезненном афекте» [Братья Карамазовы: 4,3].Хроникер, разыгрывая роль наивного наблюдателя (и тем же самым дистанцируясь от специалиста), добавляет в скобках, что доктор «изъяснялся очень ученым и специальным языком». Он продолжает: «экспертиза медиков стремилась доказать нам, что подсудимый не в своем уме и маньяк». Экспертизу он решительно отрицает, настаивая на другой причине исступления: «ревность!» [Братья Карамазовы]. В главе «Медицинская экспертиза» проиллюстрирована современная Достоевскому судебная практика участия врачей-специалистов в обсуждении психического состояния подсудимого. Такая практика строилась на предположении, что существует причинно-следственная связь между психическим состоянием человека и его виновностью. Из контекста романа ясно, что такое предположение вполне условно и несерьезно. В словах Хохлаковой передовой для эпохи Достоевского тезис о виновности и невиновности психически неуровновешенного преступника комментируется с недвусмысленной иронией: «Послушайте, что такое афект? — „Какой афект?“ — удивился Алеша. — „Судебный афект. Такой афект, за которой все прощают. Что бы вы ни сделали — вас сейчас простят“». И еще ярче: «Сидит человек совсем не сумасшедший, только вдруг у него афект. Он и помнит себя и знает что делает, а между тем он в афекте. Ну так вот и с Дмитрием Федоровичем наверно был афект. Это как новые суды открыли, так сейчас и узнали про аффект». Здесь наивный комментарий компромитирует не говорящего, а, скорее, предмет. «Простецкое» изложение дела задумано Достоевским, относящимся к нему, судя по всему, отрицательно, как разоблачение стоящей за ним идеи. Идея становится смешной в речи Хохлаковой, применяющей термин таким образом: «а получил афект. Как Дмитрий Федорович ударил его по голове, он очнулся и получил афект, пошел и убил». И далее: «а главное, кто ж теперь не в афекте, вы, я, все в афекте» [Братья Карамазовы: 4,2]. Смешивая аффект с истерикой она докладывает: «вдруг с ней ночью припадок, крик, визг, истерика… и вот вчера этот афект» [Братья Карамазовы: 4,3], «у меня Лиза в афекте, я еще вчера от нее плакала, третьего дня плакала, а сегодня и догадалась, что у ней просто афект». Кроме негативной оценки идеологии, на которой основывается понятие аффекта, Достоевский демонстрирует бытовое словоупотребление термина, теряющего в простой речи свое медико-психологическое значение.