Истерия СССР

Шесть месяцев изнурительного труда не прошли напрасно: уже к середине марта 1908 года весь основной заряд был смонтирован и готов к детонации.

Нелишним будет отметить, что никто из немногочисленных местных жителей о работе экспедиции даже не подозревал (о причинах этого мы уже говорили). Правда, Нестеров упоминает о печальной судьбе некоего охотника, спасавшегося от разъяренных волков и в сочельник 1908 года случайно наткнувшегося на их лагерь. «Увы! — пишет Нестеров, — помочь бедняге мы ничем не смогли, ввиду данного нам высочайшего предписания. Мне оставалось лишь с ужасом наблюдать, как его жалкая фигурка скрылась за величественными силуэтами окружавших нашу поляну сосен; вскоре ночную тишину разорвал неистовый волчий вой». Однако даже этот кошмарный случай, несмотря на все опасения фон Штернберга, не приподнял завесы тайны над ведущимися в тайге работами; таким образом, можно с уверенностью утверждать, что о дате и месте предстоящего взрыва доподлинно знали лишь члены группы и никто более; даже в самом Петербурге курировавший ход работ граф Апраксин, будучи спрошенным по этому поводу государем, ничего не мог отвечать с уверенностью: виной тому, как мы уже упоминали, была крайне ненадежная связь с экспедицией.

Отсюда можно сделать главный вывод: взрыв был неожиданным, и сама эта внезапность, вкупе с тем, что эпицентр взрыва находился на весьма значительном удалении от каких-либо очагов цивилизации, послужила поводом к появлению наиболее, казалось бы, правдоподобной гипотезы (многочисленные варианты которой настойчиво муссируются до настоящего времени): в тот день над тунгусской тайгой произошло падение некоего «метеорита».

Сторонники этой версии приводят в ее подтверждение доводы очевидцев: люди видели, говорят они, как над лесом пронесся огненный шар, а затем прогремел взрыв.

Мы не станем оспаривать свидетельства очевидцев, напротив, сомневаться в их истинности было бы в высшей степени некорректным; да, (1) — действительно был взрыв, и (2) — над тайгой действительно пролетел горящий шарообразный объект… Но какое именно из этих событий предшествовало другому?

Перед тем, как перейти к кульминационной части нашего повествования, необходимо сказать несколько слов о подрывнике Сергее Иванцове — уникальном человеке, гибель которого и послужила поводом к написанию этого текста.

О детстве Иванцова не сохранилось почти никаких сведений; известно лишь, что родился он в одной из глухих поморских деревень, рано лишился родителей, самостоятельно выучился грамоте в гимназии и еще чуть ли не мальчишкой начал работать подрывником на приисках, где и познакомился с Кульгутиным (о Кульгутине еще представится повод рассказать). Мы знаем, что он участвовал в русско-японской войне, откуда вернулся Георгиевским кавалером (с расстояния двух кабельтовых попал из мортиры в фок-мачту японского крейсера). К началу работы в экспедиции Иванцову исполнилось 42 года.

Поражают его физические данные: гигант двух с половиной метров ростом и весом около двенадцати пудов, при этом вовсе не производивший впечатление какого-то увальня; постоянно готовый к работе, не знающий усталости, замкнутый и неразговорчивый.

Сергей Иванцов (справа) рядом с К. Ремизовым

«Этот человек стал настоящим талисманом нашей экспедиции, — вспоминает А.П. Нестеров, — без него мы были как без рук».

Тем временем дела в экспедиции шли весьма и весьма успешно: за год (1906–1907 гг.) было совершено более десяти так называемых «пробных» взрывов, повалено несколько миллионов кубических аршин леса (около 400 тыс. усл. м). Ученые медленно продвигались на восток, в район Подкаменной Тунгуски, где весной 1908 года взрывом мощностью 150 килотонн завершили первый этап работ.

Однако вернемся к воспоминаниям Аркадия Нестерова.