Истерзанное сердце

Испугавшись темной силы, которую в нем пробудила, уверенная в том, что он убьет ее, она сопротивлялась, как только могла, когда он наполовину втащил, наполовину внес ее в спальню, швырнул на кровать и стал стаскивать с нее одежду.

- Тэйн! Нет, ради всего святого, только не так! - Ее крики звучали приглушенно под тяжестью его тела, когда она извивалась, задыхаясь в яростном сопротивлении. Уже много месяцев она не спала с ним, и перспектива насильственного совокупления в качестве наказания наполняла все ее существо страхом.

- Что еще мне остается делать, - глаза его сверкнули из-под темных ресниц, - раз ты называешь меня лжецом и распутником и отказываешься прислушаться к голосу рассудка? - Он говорил хрипло и прерывисто. - Если мне суждено ждать, когда ты придешь ко мне, я буду ждать всю жизнь.

Ее движения только усилили его возбуждение.

- Вот так, мой ангел, - прошептал он, нежно проводя ищущими руками по ее телу. - Сопротивляйся мне, если хочешь, но наступит час и ты сдашься мне, позволь мне сделать тебя своей пленницей...

Несмотря на страх, ее тело откликнулось на колдовские чары его прикосновений, сделалось податливым и раскрылось, чтобы принять его, и она с восторгом приняла его в роли своего завоевателя, и скрытое желание мерцало в глубине ее глаз, в изгибе губ, напряженно набухших сосках и в чувственных движениях бедер.

- О Боже! - Прошло несколько месяцев, а она все еще вспоминала блаженство той ночи, свою уверенность в том, что этот почти насильственный акт чувственной страсти без следа сотрет каждый атом прошлого, чтобы после этого, насытив и удовлетворив свой голод, они смогли снова вместе взглянуть в лицо будущему; что ни одна женщина не сумеет еще раз отобрать у нее Тэйна после слияния их тел в торжествующем порыве любви...

- Сапфи... - Ее имя сладко ласкало его губы, пока он любовался ею, медленно охватывая ее всю восхищенным взглядом, пожирая ее глазами в приступе чувственного голода, обещавшего экстаз и блаженство после своего утоления. И вдруг... Он замер, его взгляд впился в отметину, сделанную ножом хирурга: шрам, словно след от кривой турецкой сабли, багровел на нежной округлости живота.

Доживи она до ста лет, ей никогда не забыть ни его взгляда, полного неприкрытого отвращения, сменившего собой мечтательность и желание, ни того, как его тело полностью отвергло ее. Тонко чувствуя каждую его реакцию, она заскулила от обиды и боли, отползла в сторону, ощущая, как ноет все ее тело, как разрывается от горя сердце, и не хватит никаких слез, чтобы успокоить его.

Несмотря на то что было уже поздно, с трудом натянув майку и джинсы, она убежала искать приюта к Лорне. На следующее утро Тэйн оставил ей записку. Он по-прежнему не одобрял развода, но был согласен на раздельное проживание.

Вся процедура, занявшая девять месяцев, была пронизана иронией. И все это могло показаться смешным, если бы исход дела оказался менее трагичным. И вот она снова на их супружеском ложе - одна, уставшая до изнеможения, не может заснуть. Она задумчиво держит в руках конверт с поздравительной открыткой от Эбби. Странно, что ее сестра продолжала упорствовать. Она обнаружила, что держит открытку, не заметив, как вскрыла конверт. Прекрасный букет цветов, стандартное поздравление-с днем рождения и пожелания успехов, ниже просто подпись: "Любящая тебя сестра Абигайль".

Неужели все эти месяцы она заблуждалась в том, что произошло? Подобная мысль не впервые приходила ей в голову, но каждый раз она взбрасывала ее из опасения обмануться, поверив в то, во что она так отчаянно желала поверить.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Чувствуя, как бешено колотится сердце при одной лишь мысли о том, что ей предстоит, она вытащила из ящика письмо, снова залезла под одеяло, подложила под спину подушки и заставила себя успокоиться. После всего пережитого она должна была перестать чувствовать боль. Но сердце беспокойно билось в груди, когда она вскрыла конверт. Своим аккуратным почерком Эбби писала:

Я попросила Тэйна передать тебе это письмо, когда ты будешь чувствовать себя лучше. Дорогая Сапфи, слава Богу, что он уговорил меня тогда приехать в Грецию. Он позвонил мне, ты знаешь, и сказал, что страшно переживает и беспокоится за тебя, он думает, что у тебя, наверное, что-то вроде нервного срыва, но местный доктор не проявляет озабоченности твоим состоянием. Он умолял меня приехать, чтобы повидаться и поговорить с тобой, зная, как мы были близки, в надежде, что ты, может быть, захочешь излить мне душу.

О Сапфи! Я была так потрясена, когда увидела тебя. Даже то, что тебе пришлось пережить, не могло вызвать такое состояние депрессии, в каком ты была, поэтому я позвонила Марше и рассказала ей обо всех симптомах твоего состояния, и она согласилась с моим подозрением, что ты страдаешь редкой формой послеродовой депрессии, которая оказалась запущенной и нуждалась в специальном и немедленном лечении.