Истерзанное сердце

– Из чего следует, что ты не что иное, как бесчувственная логическая машина, перерабатывающая информацию и неспособная к субъективным суждениям, основанным на жалости, сочувствии или понимании! Бесчувственная! Жестокая! И лишенная воображения.

При этих последних словах Сапфира в отчаянии прижала руку к горлу. Господи! Что же она делает? Она думала, что все их стычки уже позади, и вот сейчас позволила Тэйну спровоцировать себя…

– Для тебя мой характер – открытая книга. – Он согнулся в легком поклоне, заставив ее отвести взгляд от его насмешливого лица. – Но сущность каждого человека определяется сочетанием многих составляющих. Вполне возможно, что ты открыла их не все.

– Может быть, мне это просто безразлично, – пробормотала она. – Ты действительно пришел, чтобы справиться о том, как я сплю по ночам?

– Как ты спишь, никогда не будет мне безразлично, Сапфи mou (Моя (новогреч.). – Он смотрел на нее холодно-задумчивым взглядом, по-своему толкуя ее слова. – Но есть еще одна причина. Я заказал на вечер столик для нас двоих, в одной таверне. Зайду за тобой в восемь вечера.

Просто невероятно! Сапфира глубоко вздохнула, соображая, как, не теряя достоинства, отклонить его не терпящее возражений предложение.

– Очень мило с твоей стороны, – холодно сказала она, – но я уже приготовила для всех те салат с цыпленком на ужин.

– Для всех нас? – усмехнулся он. – Боюсь, что не совсем правильно понял тебя.

– Для всех, кроме тебя, – сквозь зубы ответила она, – ты же сказал, что в отношении еды сам позаботишься о себе!

– Сапфира, ты боишься довериться мне, оставшись со мной наедине, да? – Он повернулся и посмотрел на нее, насмешливо изогнув бровь. – Ради всего святого, разве могу я чтонибудь позволить себе в присутствии нескольких ужинающих греков, даже если бы мне не было официально запрещено навязывать тебе свое общество?

Она хорошо знала эту его улыбку. В ней не было и намека на добродушие, скорее предупреждение о надвигающейся опасности, и при виде такой улыбки каждая клетка ее тела стала подавать сигнал тревоги.

– Есть разные формы посягательств, помимо физической, – съязвила она, вновь обретая равновесие. – У меня нет желания весь вечер подвергаться оскорблениям!

– Ты действительно думаешь, что в этом и есть моя цель? – Он изобразил благородное негодование. – Уверяю тебя, мои мотивы более приятны и в то же время более прозаичны. Я хотел воспользоваться относительным уединением, чтобы поговорить о том, где ты собираешься жить после того, как мы вернемся в Кефину. Даже в качестве временного пристанища твои настоящие условия далеки от удовлетворительных. Разумеется, – он пожал плечами, – если ты предпочитаешь обсудить все здесь и сейчас… – Он со спокойным интересом наблюдал, как вздымается ее обтянутая атласной тканью грудь, и Сапфира вдруг почувствовала его взгляд на своих выпирающих под пеньюаром сосках.

Глава пятая

– Нет! – слишком поспешно ответила она и снова увидела его хищную улыбку, ее мозг работал с лихорадочной быстротой. Он был прав, им так или иначе придется обсудить вопрос о том, где ей жить, и тихая таверна для этого вполне подходящее место. Сапфира вдруг почувствовала, как сжалось ее сердце от ощущения глубокой безысходности. То, что она пользовалась щедрым гостеприимством – результатом тяжелого труда – великолепного дома Тэйна, выглядело для нее чем-то вроде воровства. В то же время она не могла себе позволить слишком долго оставаться у Лорны. Существовала тем не менее надежда на компромиссное решение: она готова была согласиться на меньшие блага, чем те, которые Тэйн предложил ей на суде.

– Вообще-то, – мягко заметил Тэйн, – мы могли бы одновременно кое-что отпраздновать за ужином.

– Подняв бокалы в знак окончания нашего брака, ты это имеешь в виду? – По какой-то непонятной для нее самой причине она почувствовала, будто в сердце ей вонзили кинжал. Хотя, по правде говоря, их брак распался уже несколько лет назад…

– Это выглядело бы несколько фальшиво, любовь моя, – его интимно-ласковое обращение прозвучало как шипение змеи, – так как, несмотря на всю твою радость по этому поводу, ты пока еще остаешься моей женой.

– Я лишь продолжаю носить твое имя, вот и все!

– И все же. Хочешь ты того или нет, ты мать моих детей, разве не так, Сапфира? – Не ожидая ее ответа, он продолжил: – Это, конечно, стоило бы отметить. Но я имел в ввиду нечто другое, а именно твой день рождения.

– Мой… день рождения? – Никогда еще она не чувствовала себя столь глупо. Забыть о собственном дне рождения! Хотя у нее есть оправдание: это горечь последних событий, а кроме того, дни рождения не очень-то принято отмечать в Греции, где вместо этого празднуют именины.

Насколько она знала, святой с ее именем никогда не существовало. По-видимому, ее тезке было суждено жариться в аду за то, что она не предала неверного мужа, усмехнулась про себя Сапфира. Вот почему она относилась к своему дню рождения не как к обычному празднику – и Тэйн помнил об этом.

– Я совершенно забыла о нем, – чуть стыдясь, призналась она.