Истина

— Ты можешь меня разбудить в тринадцать?

— Могу. Свидание?

Наумов радостно кивнул головой.

Уже в дверях Олег спросил Леуса:

— Как себя ведет Александров?

— Хорошо. Заведует тиром. Неделю назад начал тренироваться, будет выступать за сборную города.

— Ничего за ним не замечали?

— В конце мая, а точнее 29 мая, избил в тире гражданина Захарко, прилетевшего из Москвы.

— Наказали?

— Нет. Пострадавший скрылся с места происшествия.

— Понятно. Как говорят наши клиенты — нет вещей, нет кражи. Валера, закажи мне билет на вечерний рейс.

— Быстро ты.

— Дела.

А потом были два часа, не связанные со службой. Они с Леной пили кофе и обедали в «Монди баре». Сидели в душноватой темноте. Горели на столиках крохотные светильники. Шкуры на стенах ассоциировались с охотничьими забавами, неслышно сновал официант. И им казалось, что они плывут через время. Не было вчера, есть только сегодня, и должно быть завтра.

Потом Лена проводила его к тиру.

— Приедешь в аэропорт? — спросил Олег.

— Конечно. А ты?

Через три дня она возвращалась в Москву.

— А я там ждать буду.

— Ну иди.

— Пошел.

В тире слышались негромкие хлопки пневматического ружья. Стреляли Леус и Валера.

— А вот и наш друг, — сказал Данилевский, — знакомьтесь — Юрий Гаврилович.

Олег осмотрелся. Обычный тир, каких много. На стенах плакаты добровольного общества, мишени с облупленной краской, вытертый локтями прилавок. Только хозяин был здесь необычный. Высокий, лицо словно из камня вырублено, на кожаной куртке знак «Заслуженный мастер спорта».

— Я майор милиции Наумов. Юрий Гаврилович, зачем у вас был Захарко?

Александров повертел в руках духовое ружье, положил на прилавок.

— Мне скрывать нечего.

Говорил он как-то странно, словно зубов не разжимал.

— Он пришел, издевался надо мной, предлагал всякие мерзости.

— Какие именно?

— Цех здесь какой-то организовать. Ну я и ударил. А что, он подал на меня в суд?

— Нет. Вы знали Бурмина?

— Нет. Фамилию где-то встречал. Кажется, в газете.

— Захарко ее вам не называл?

Александров посмотрел на Наумова, потом переложил ружье на край прилавка.

— Нет. Он вообще здесь разговаривал мало.

Олег поверил, принимая во внимание руку Александрова. Видимо, ладонь, сжатая в кулак, была ничуть не меньше боксерской перчатки.

— Значит, вы не согласились с предложениями Захарко?

— Вопрос чисто риторический. Последствия встречи являются ответом на него. Я вам так скажу, майор. Я где-то даже рад, что все так случилось. Прежний Александров остался в зале суда. А в Таллин приехал иной. Конечно, смешно говорить, но все происшедшее провело четкую грань. По ту сторону осталось все ненужное, наносное, а здесь я начинаю жить по-новой. Только дочку жалко.

Олег не успел ответить, в тир вошел человек лет шестидесяти, седой, поджарый, с сухим, аскетическим лицом.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он и положил на стойку два рубля.

Александров отсчитал пули.

Человек раскрыл портфель, вынул пневматический пистолет из тех, что когда-то давно продавались в спортивных магазинах. Зарядил.

Стрелял он не целясь. Просто быстро вскидывал руку и нажимал на спуск. Тукали выстрелы, с жестяным звоном падали мишени. Потом он сбил шарик, пляшущий в струе воды, потом разбил висящие спички.

Олег с интересом смотрел на этого человека. Как только он поднял оружие, лицо его помолодело, а глаза стали острыми, как кинжал, но вместе с тем в них жило странное ощущение отрешенности от сегодняшнего дня.

Словно они видели что-то доступное только им. Странное лицо было у этого человека, очень странное.

Наумов повернулся к Данилевскому, ему хотелось высказать восхищение умением стрелка, и увидел, как у Валеры сжались губы, глаза словно для стрельбы прищурились, резко обозначились скулы.

— А вы все стреляете, гражданин Хинт? — резко сказал он.

— Да, гражданин милиционер. Тем более что я как член стрелкового общества имею право хранить дома пневматический пистолет.

— Я знаю. Не надоело стрелять-то?

— Нет.

— Вам уже за шестьдесят, а вы все тренируетесь.

— У меня был большой перерыв.

— Может быть, вы считаете, что суд был не прав?

— Во-первых, не суд, а трибунал. Во-вторых, я с вами не намерен обсуждать это.

— Я уж обещаю, что вам до смерти придется стрелять только в этом тире.

— Жизнь покажет.

Хинт вежливо поклонился и вышел.

— Гад, — зло посмотрел ему вслед Данилевский.

— Кто это? — удивленно спросил Наумов. Ему давно не приходилось слушать такой злой, недобрый разговор.

— Юулло Хинт. Бывший лесной брат. Отсидел свой четвертак, вернулся и тренируется.

— Националист?

— Да, бывший. Лесной бандит. К нему закон почему-то был весьма гуманным.

— А ты отсиди двадцать пять лет.

— По мне, они вообще жить не должны.

— Но это, Валера, не нам решать.

— А зря. Кстати, рейс твой через час.

Известие это ошеломило Наумова. Он же договорился с Леной.

— Не бледней. Она ждет у тира. Все условлено заранее.

Лицо Данилевского опять стало добрым и веселым.

— Пошли, — сказал он.

Валера довез их в аэропорт и уехал, сказав на прощание:

— Тебя встретит Сытин.

Они остались вдвоем. Таяло время. Вот и посадку объявили. Лена поцеловала его и сказала:

— Жди.