Истина короля

– Н-ничего… Просто… Просто ханец же… Урод желтомордый… Понаехали! – прохрипел кебмен.

– А что, раз ханец, так сразу бить? – мистер Сентер ослабил захват руки, кости которой начинали уже похрустывать, но прижал трость поперек шеи.

– Сами не видели? С протезами! Как не живой! Тьфу, машина! – возмущенно сплюнул другой, и тут же получил по лбу тяжелым концом трости.

Мистер Сентер оттолкнул от себя кебмена и, скривившись, принялся отряхивать руки.

– Этого – забрать, – сказал он, носком ботинка указав на распластавшегося на земле возничего. – На этой улице больше не появляться. Ханьцев не трогать. Fhuair mi e? [2]

– Поняли мы, поняли, поняли, – закивал пострадавший кебмен.

Мистер Сентер усмехнулся.

Не до конца Парламент еще, видимо, всех просветил – память о Высоком наречии еще не выветрилась из слабых умов простолюдинов.

Он смотрел на возничих – и под его взглядом те очень быстро привели в чувство третьего приятеля и поскорее постарались унести ноги. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, и улыбнулся, довольный – по крайней мере, они трижды подумают теперь, чем вновь вернуться на Ризен-стрит. И тем более цепляться к слабому. На любого слабого найдется сильный защитник.

Этот ханец…

Мысли мистера Сентера вновь вернулись к нему. Могло ли быть такое совпадение? Полно, он же сам решил, что могло.

Могло ли ему почудиться узнавание?

И такое тоже могло быть.

Что ж, это еще одна цель, а Лунденбурх хоть и большой город, но встретиться снова легче легкого – особенно если знать, что и как искать.

Для начала – время от времени посматривать в окно и по сторонам. Вдруг незадачливый юноша окажется в конце концов ближайшим соседом? Тогда можно будет пригласить его на чай и расспросить обо всем, либо…

Рука Адама Сентера крепко сжала набалдашник трости. Либо ханец – если это действительно он – не захочет видеть или знать его.

– Цзиянь, – проговорил мистер Сентер, словно пробуя имя на вкус.

Если это действительно Юй Цзиянь – они обязаны будут поговорить.

Во имя всего, что дорого им обоим и во что они верят.

Сегодня же достаточно и того, что он спас Юй Цзияня от крупных неприятностей – ради, может быть, неприятностей намного, намного крупнее.

* * *

Мистер Сентер спустился в Роуз-парк и уселся с книгой в бельведере, стоящем в тени столетних дубов. Место было уединенным, но тем не менее отсюда неплохо просматривались дорожки, а рядом раскинулся тихий, подернутый ряской пруд. В его близи мистер Сентер находил удовлетворение.

Остальные пруды в парке были вычищены, в них установили красивые статуи-фонтаны, и юные девушки с удовольствием разглядывали их во время прогулок с суровыми гувернантками. Все так… гладко, прилизано, как с почтовой открытки.

Только на это место садовники закрывали глаза. И не зря…

Мистер Сентер оставил книгу на мраморной скамейке, одним движением перемахнул через перила бельведера и склонился к воде. Ряска скрывала отражение.

Он протянул руку и провел над водой – так и есть. Младшие фаэ до сих пор здесь. Оберегают этот пруд и не подпускают никого.

– Я вернулся, – ласково шепнул он. – Я все исправлю. Обещаю. Мы не потеряем свою землю. Мы останемся здесь.

– Г-господин! – тихо ойкнули за спиной.

Мистер Сентер резко обернулся.

– Вы?..

– Садовник, господин, просто садовник, – юнец лет тринадцати, с лицом, осыпанным веснушками – поцелуями осенних фаэ, – жался и переминался с ноги на ногу, опустив голову. – Ронни, господин. Я сын Фреда, который тут всеми заправляет. Он меня на хорошие места не ставит, розами да бегониями не дает заниматься, сюда отрядил.

– Вот как? – усмехнулся мистер Сентер.

– Все думают, он меня не любит. Наказывает. А я знаю, господин, я слышу, как оно шепчет. Вот как с вами сейчас.

– Чудесно. Значит, дом фаэ в надежных руках. Я рад.

– Их становится все меньше, господин. Младших фаэ. Их вытесняют из города. Отец часто говорит об этом, когда выпьет. Говорит – и плачет. Говорит, при королевской семье такого бы не случилось. Он раньше при них служил. А мистер Уолш – это главный в Парламенте – всех поразгонял… Отец, правда, много делал, и мистер Уолш его пожалел. Сюда устроил. Отец говорит, младших фаэ надо беречь, а то совсем уйдут от нас, и некому будет их позвать.

– Это ты молодец, Ронни, – мистер Сентер нащупал в кармане пару монет и протянул ему. – Это от меня. В… благодарность.

– Спасибо, господин, – Ронни забрал деньги и, развернувшись, со всех ног куда-то бросился в сумрак парка.

Мистер Сентер только удивленно поднял брови – вот что делают с мальчишками деньги.

Но мальчишка вернулся буквально через пару минут. В руке у него был скромный букетик – голубые колокольчики [3].

Глаза мистера Сентера в изумлении расширились.

– Это для вас. Для вас, – горячо прошептал Ронни, вкладывая в его руку цветы. – Господин, я никому-никому не скажу!

Он убежал быстрее, чем мистер Сентер успел отреагировать.

– Вот как… – пробормотал он, глядя ему вслед, а потом тихо засмеялся.

На смех его отреагировал пруд – весь пошел рябью, словно бы засветился, и тихие колокольчики зазвенели в воздухе.