Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва

– Почему на участкового? – Вадим отхлебнул маленький глоток кофе.

– Ну, я видела только своего участкового.

– Вы счастливый человек, – усмехнулся Вадим.

– А вы не из ГАИ? – заинтересовалась Марина.

– Она автомобилист, – пояснил Гринин, – и хочет найти знакомого в этой службе.

– С вашей внешностью, – серьезно ответил Вадим, – вам нечего бояться инспекторов. Я, к сожалению, служу по другому ведомству.

– Где же, если не секрет? – Ира повернулась в кресле.

– Товарищ Орлов работает в уголовном розыске, – пояснил Гринин.

– Вы не похожи на Томина, – сказала Ира. – А значит, вы не настоящий сыщик.

– На кого? – не понял Вадим.

– На актера Каневского, – засмеялся Гринин. – Ириша увлеченно смотрит «Знатоков».

– Ах да. Конечно. Но я постараюсь практиковаться.

Разговор завязывался легкий, и Вадим не прерывал его.

Ему очень не хотелось, чтобы уходили эти две милые женщины. Он обратил внимание, причем сразу, что на руке Марины не было обручального кольца.

– Вы бы съели бутерброд, – заметил хозяин, – не обижайте наших дам. Это они готовили.

Вадим взял бутерброд. В комнате повисла тишина. Все молчали, выжидающе глядя на Вадима. И ему вдруг стало мучительно горько, что он пришел сюда не поухаживать за этими женщинами и провести вечер в приятной беседе, а для того, чтобы допросить Гринина. В такие минуты он начинал тяготиться службой, которую любил и без которой не мыслил своей жизни.

Гринин словно понял его состояние.

– Девочки, – улыбнулся он, – нам с товарищем Орловым надо пошептаться. Вот вам ключ, идите в мастерскую к Никите. Это мой сосед, художник, – пояснил он Вадиму.

И Орлов мысленно поблагодарил Гринина.

Хозяин обнял женщин за плечи, пошел провожать их в мастерскую к Никите. Вадим смотрел им вслед и думал о том, что он много знает об этом человеке. Он знал, что Гринин служил в армии на Дальнем Востоке. Служил хорошо. За мужество во время наводнения награжден медалью «За спасение утопающих». Потом работал на ЦСДФ съемщиком, ассистентом режиссера. Поступил в Институт кинематографии на заочный, пошел работать фотокором в журнал. Институт бросил. Сейчас он фотохудожник Министерства культуры, по службе характеризуется отлично. Лауреат премии Союза журналистов СССР, лауреат многих отечественных и международных премий. Все узнавалось просто. В отделе кадров. Но Вадим знал и другое. Семь лет назад на Памире погибли муж и жена, кинооператоры, друзья Гринина. И он удочерил их девочку. Поэтому и не женился, боясь ее травмировать. Этот поступок говорил о нем значительно больше, чем любые даже самые лучшие отзывы кадровиков.

Как странно. В личном деле человека можно прочитать многое. Узнать, где, кем и как он работал. Чем награжден, а вот о его поступках кадровикам неизвестно.

А ведь это и есть главное.

Гринин вернулся минут через пять. Был он серьезен, от прежнего веселья не осталось и следа.

– Слушаю вас, товарищ Орлов.

– Меня зовут Вадим Николаевич.

– Слушаю, Вадим Николаевич.

– Леонид Витальевич, я многое знаю о вас. Много хорошего. Поэтому буду говорить с вами откровенно.

– Меня устраивает именно такая форма нашей беседы. – Гринин сел.

– Тогда ответьте мне на такой вопрос: вы снимали экспозицию Музея ремесел в селе Киржи?

– Да.

– Вы снимали иконы в церкви села Лутребино?

– Да.

– Вы снимали коллекцию академика Муравьева?

– Да.

– Вы снимали фрагменты экспозиции в особняке Сухотина?

– Да.

Гринин смотрел на Вадима, чуть прищурив светлые глаза. И во взгляде его не было страха и настороженности.

– Кому вы передавали фотографии?

– В отдел музеев Министерства культуры, Воловику.

– Слушайте меня, Леонид Витальевич, я не зря спросил именно об этих объектах. Подумайте.

– А что случилось?

– Я обещал вам откровенный разговор, поэтому скрывать ничего не буду. Все эти объекты ограблены.

– Как? – Гринин удивленно привстал.

– А вот так. По-разному. Но работали там, как мы считаем, одни и те же лица.

– Значит, вы считаете… – Голос Гринина стал глухим и ломким.

– Пока я ничего не считаю. Я спрашиваю вас еще раз: было ли что-то, ну не совсем обычное, связанное с этими съемками?

– Подождите, – Гринин зашагал по комнате, – получается, что это вроде наводка?

Вадим молчал.

– Нет, – продолжал фотограф, – так нельзя.

– Можно, Леонид Витальевич, даже нужно. Вы помните, что снимали?

– Конечно. У меня в архиве все негативы.

– Так вот, скажу откровенно, нами найдено много похищенных вещей. Много, но не все. Наиболее ценные пока исчезли. Есть сведения, что кто-то передает их за границу. Поэтому я еще раз прошу вспомнить, кому вы передавали снимки.

– Я уже говорил, что Воловику в Министерство культуры. Но вот еще что. Меня часто просят дать снимки тех или иных предметов старшие искусствоведы.

– Вы посылаете им снимки?

– Слайды. Вы знаете, что это такое?

– Немного, – Вадим усмехнулся, – совсем немного.

– Понимаете, – продолжал Гринин взволнованно, – вы обвиняете меня.

– Пока я вас ни в чем не обвиняю, Леонид Витальевич, – мягко ответил Вадим. – Абсолютно ни в чем. Я просто размышляю вместе с вами о странных совпадениях. Продолжая размышлять, я хотел бы помочь вам припомнить фамилии искусствоведов.