Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва

– Значит, вы и есть Орлов Вадим Николаевич, а я Ермаков Анатолий Кириллович. Как добрались?

– Спасибо, прекрасно.

– Продукция наша интересует? Помогаем, как можем, промышленности. Присаживайтесь. – Ермаков помолчал, глядя в окно, потом сказал, вздохнув: – Неудачно приехали вы, Вадим Николаевич.

– Так я не рыбак и не охотник, – усмехнулся Орлов.

– Не в том дело. ЧП у нас. Бежал Суханов-то.

– Как? – холодея, спросил Вадим.

– А так. Поехал утром с бригадой в карьер и бежал.

– С концами?

– Нет, – недобро прищурился Ермаков, – ему, как вы говорите, «с концами» не уйти.

– Почему?

– Во-первых, он не урка. Те знают, как и когда бегать. Во-вторых, мы меры приняли вовремя и его возможный участок прорыва из контролируемой зоны перекрыли. Он толкнется туда, сюда и сам на поисковую группу выйдет.

– Как же это случилось?

– Неожиданно. От кого, от кого, а от Суханова мы этого не ожидали. Образцовый осужденный был. Со шпаной всякой, а она, что греха таить, есть у нас, не общался. Работал мастером в ремонтных мастерских. Преподавал на курсах шоферов, в школе часто физика заменял.

– Так почему же?

– Сами в недоумении. Психология подобные вещи объясняет стрессовым состоянием. Мы людей в карьер послали. Надежных, тех, кто твердо встал на путь исправления. Он старшим поехал. Перед обедом проверку начальник конвоя сделал, а Суханова нет. Я всю жизнь в этой системе работаю. Так вы, Вадим Николаевич, поверьте моему опыту, я Суханова вообще расконвоировать хотел.

– Так верили?

– Ошибался я. Поживите у нас, учреждение посмотрите. А завтра представим вам возможность с ним поговорить.

– Анатолий Кириллович, мне бы узнать, с кем Суханов сблизился здесь.

– Пойдемте, я вас к начальнику оперчасти отведу.

Начальник оперчасти, медлительный, лысоватый майор, все делал не спеша, с толком. Он достал личное дело Суханова, несколько бумажек, разложил все это на столе в понятной только ему последовательности, взял красный карандаш.

– Так вот о Суханове Валентине Сергеевиче, 1948 года рождения, осужденном на восемь лет по статье 145 УК РСФСР. Осужденный был образцовый. С ворьем не путался. Работал ударно, в общественной работе, жизни учреждения активно участвовал.

– Я все знаю про это, коллега, с кем он был близок?

– Дружил только с двумя людьми: Быстровым Олегом Викторовичем и Лосинским Александром Петровичем.

– С кем? – переспросил Вадим.

– Лосинским Александром Петровичем.

– Значит, он у вас отдыхает.

– А вы его знаете?

– Я его задерживал.

– Вот как, – задумчиво сказал майор, – ненадежный тип Лосинский, скользкий.

– Он у вас под кличкой Филин проходит?

– Да.

– Знаете, за что он ее получил?

– Нет.

– За ум. Блатные почему-то филина чтут как мудрую птицу.

– Вы, товарищ подполковник, мне потом про Филина этого поподробнее расскажете. Интересует он меня.

– Как оперативника?

Майор густо покраснел, хмыкнул и ответил севшим от смущения голосом:

– Да нет, пишу я, балуюсь. Тут вот в журнале нашем «К новой жизни» три года назад повесть написал, так сейчас над новой работаю…

– Конечно, – обрадованно сказал Вадим, – я вам о нем такие истории порасскажу, на целый роман хватит.

Ему почему-то очень понравилось, что этот майор со странной фамилией Корп пишет повесть. И он представил, как, придя домой, майор ночью, на кухне, мучительно складывает слова на бумаге и искренне радуется, когда фраза получится упругой и точной.

– Лосинский на общих работах? – поинтересовался Вадим.

– Да что вы, у таких, как он, полный набор болезней, он библиотекой заведует. Вы хотели бы поговорить с ним?

– Если можно.

– Конечно, пойдемте, я провожу вас в жилую зону.

Они вышли из здания штаба, прошли мимо клумб по красивым дорожкам, усыпанным речным песком, и опять подошли к забору. Только здесь он назывался предзонник. За ним жили люди, отбывавшие срок в ИТУ. Опять на вахте сработал замок. Вновь прапорщик быстро и цепко посмотрел на Вадима. У этого человека была нелегкая работа. Кажется, чего проще, открыл ворота, пропустил из рабочей зоны в жилую бригаду. Нет, он не просто пропускал этих людей. Он должен был точно определить, кто проносит в бараки выпиленные в мастерских ножи, самодельные карты, чай. Нет, нелегкая служба была у этого тридцатилетнего парня. Поэтому и легли преждевременно морщины на его лицо. Поэтому глаза его стали холодными как лед. Трудно служить в ИТУ. Но прапорщик этот знает, что служба его нужна очень. Он охраняет не зону. Нет. Он охраняет своих сограждан, которые, возможно, никогда не узнают о нем.

Есть профессии, о которых пишут в газетах, делают телепередачи. Но мало, очень мало знают у нас о людях, посвятивших свою жизнь перевоспитанию людей с искореженной психикой. И хотя Вадим шел вместе с майором Корпом, прапорщик все равно внимательно прочел его удостоверение и, приложив ладонь к козырьку, с интересом посмотрел на подполковника из легендарного МУРа.

Жилая зона напомнила Вадиму военный городок, в котором когда-то в далекой молодости он служил. Только окна двухэтажных бараков намертво схватили решетки.

Чистота, порядок, строгость.