Истина — пещера в Черных горах

— А ты сильнее, чем кажешься, — заметил он, и я мысленно обозвал себя дураком. Наверное, он понял это по моему лицу, потому что затем, отряхнувшись (как пес, так что брызги полетели во все стороны), заговорил снова:

— Мой сын, Калум, рассказал мне твою историю о том, как за тобой пришли Кемпбеллы и жена отправила тебя в поле, как они подумали, что она твоя мать.

— Это была просто выдумка, — ответил я. — Байка, чтобы скоротать время.

— Да ну? — сказал он. — А я ведь и правда слыхал, как несколько лет назад Кемпбеллы снарядили целый отряд, чтобы отомстить вору, угнавшему их стадо. Они отправились искать его, но так и не вернулись. Если малыш вроде тебя способен покончить с дюжиной Кемпбеллов… тогда ты, должно быть, и впрямь силен, да еще и быстр.

И уж точно глуп, уныло подумал я. Надо же было рассказать мальчишке эту историю!

Я перебил их одного за другим, как кроликов, когда они выходили справить нужду или посмотреть, что случилось с друзьями; я успел убить семерых, прежде чем жена убила своего первого. Мы похоронили их в лощине, сложив сверху кучку камней, чтобы их духи не гуляли по земле, и нам было грустно — потому что Кемпбеллы проделали такой дальний путь, чтобы убить меня, потому что нам пришлось вместо этого убить их.

Я не люблю убивать — это не должно нравиться никому: ни мужчине, ни женщине. Иногда смерть бывает необходима, но она всегда зло. В этом у меня нет сомнений, даже после того, что случилось со мной в Черных горах и о чем я вам еще расскажу.

Я взял у Кaлума Макиннеса веревку и полез вверх — туда, где водопад извергался из склона и был достаточно узким, так что я мог через него перебраться. Там было скользко, но я справился с задачей без происшествий, привязал веревку, спустился по ней, кинул конец своему спутнику, помог ему перейти.

Он не поблагодарил меня ни за то, что я его спас, ни за то, что я сумел преодолеть преграду, но я и не ждал благодарности. Однако не ждал и того, что он все-таки сказал, а именно:

— Ты похож на половинку настоящего мужчины, да еще и уродлив. А твоя жена — она тоже маленькая и уродливая, как ты?

Не знаю, хотел ли он меня обидеть, но я решил не обижаться, я просто ответил:

— Нет. Она высокая женщина, ростом почти с тебя, и когда она была молодой — когда мы оба были молоды, — многие считали ее самой красивой девушкой в наших краях. Барды слагали песни о ее прекрасных зеленых глазах и длинных золотисто-рыжих волосах.

Мне почудилось, что при этих словах он вздрогнул. Но я, наверное, только вообразил это или, точнее, хотел вообразить, что видел это.

— Как же ты ее добился?

На это я ответил честно:

— Я хотел получить ее, а я получаю то, чего хочу. Я был упорен. Она сказала, что я умен, и что я добр, и что я всегда буду заботиться о ней. И она не ошиблась.

Облака снова осели, и очертания мира расплылись, он стал мягче.

— Она сказала, что из меня выйдет хороший отец. И я делал для своих детей все что мог. Они, кстати, тоже нормального роста, если тебе интересно.

— Я учу молодого Калума уму-разуму, — сказал старший Калум. — Он неплохой парень.

— Учить можно, пока они еще с тобой, — сказал я. И замолчал, потому что вспомнил тот долгий год, а еще Флору, когда она была маленькой, — как она сидела на полу с личиком, перемазанным джемом, и смотрела на меня так, будто я самый большой мудрец на свете.

— Пока не сбегут? Я сбежал еще мальчишкой. Мне было двенадцать. Добрался аж до самого двора Короля За Водой. Отца нынешнего короля.

— Такое редко услышишь.

— Я не боюсь, — сказал он. — Уж здесь-то во всяком случае. Кто нас подслушает? Орлы? Я его видел. Он был толстый и складно говорил на языке чужестранцев, а на нашем, родном — кое-как. Но все же он был наш король. — Калум помедлил. — И если он хочет снова к нам вернуться, ему понадобится золото — на суда и оружие, и на то, чтобы кормить войска, которые он соберет.

— Я тоже так думаю, — подтвердил я. — Потому мы и отправились искать эту пещеру.

— Это плохое золото, — сказал он. — Оно достается не даром. У него есть своя цена.

— У всего она есть.

Я запоминал каждый ориентир: подняться у бараньего черепа, пересечь три первых ручья и идти по берегу четвертого до кучки из пяти камней, найти скалу, похожую на чайку, и свернуть в расселину между двумя острыми черными утесами, а там двигаться вдоль склона…

Я знал, что смогу все это запомнить. Что сумею отыскать обратную дорогу. Но туманы сбивали меня с толку, лишали уверенности.

Мы вышли к маленькому озерцу высоко в горах и напилить свежей воды, наловили огромных белых тварей, которые не были ни креветками, ни раками, ни омарами, и съели их сырыми, как колбасу, потому что на такой высоте не из чего было развести костер.

Мы легли спать на широком уступе у кромки ледяной воды и проснулись в предрассветных облаках, когда мир был серым и голубым.

— Ты всхлипывал во сне, — сказал Калум.

— Мне снился сон.

— А мне не снятся плохие сны.