Истина святых

— Ты лежишь на больничной койке, Стелла, — произнес он холодным далеким голосом. — Пуля задела твою руку. Пуля. — Его рука крепче сжала мою. — Та, что могла бы положить конец твоей гребаной жизни. И она оборвала другую жизнь…

Затем его голос дрогнул. Раскололся на тысячу маленьких кусочков печали, каждый острее другого, раня меня, хотя я была уверена, что у меня не осталось ни одного целого местечка.

Джей опустил голову к моей руке, прижимаясь к ней губами. Моя рука была мокрой от его слез. Они ощущались как кислота на коже.

Когда он поднял голову, в его глазах не было ни печали, ни сожаления. Теперь они были полны только одного: смерти.

— Они все умрут, — выругался он сквозь зубы, каждое слово вырывалось из темного и уродливого места. От его тона у меня по коже побежали мурашки.

Я вспомнила кровь на своих руках, какой маленькой и пустой выглядела Рен в этой постели. Я думала о том, какой будет теперь ее жизнь, когда она проснется ни с чем.

— Они все умрут, — согласилась я.

ГЛАВА 15

Стелла

Меня оставили на ночь. Джей спал в кресле рядом. После того, как перевел меня в другую палату. Отдельную. Больничную палату богатого человека. Как будто это имело значение.

Рен тоже была в одном из люксов. Приехали ее родители, отец позаботился о том, чтобы она получила лучшее из лучших, вызвал хирургов, врачей, специалистов. Ее мама заказывала цветы, свечи, свежие фрукты, шелковые ночные рубашки. Все, что угодно, лишь бы откинуть реальность того, что случилось с их дочерью, подальше. Избегая осознания того, что все деньги в мире не могут изменить того, что произошло, не могут вернуть потерянную жизнь.

Рен то приходила в сознание, то теряла его, но, в конце концов, пришла в себя, и ей рассказали, что произошло. Я была там, когда врачи сообщили ей эту новость, потому что ее родители не могли с этим справиться. Они подарили своей дочери весь мир, но не знали, как стать свидетелями того, как его у нее отнимают.

Джей уехал этим утром. После моего допроса в полиции, после того, как они выписали меня, бормоча о том, что разрешат все случившееся. Джей погладил мою опухшую щеку, поморщившись. Потом поцеловал меня. Не мягко. Не с той нерешительностью и сожалением, с которыми он прикасался ко мне с тех пор, как приехала в больницу. С чем-то голодным, отчаянным и темным. Я тоже поцеловала его в ответ со всей своей темнотой.

Был приказ не покидать больницу, оставаться в поле зрения одного из мужчин, которые стояли у дверей наших палат. Родители Рен не спрашивали о них, и я задумалась, как много они знали о Карсоне и бизнесе, которым он занимался.

Моему отцу не сказали о том, что произошло. Ещё нет. В конце концов, я бы рассказала ему о Рен и ребенке, потому что он считал ее второй дочерью. Он был очень рад за нее, как настоящий дедушка, а это означало, что он также будет убит горем.

По правде говоря, именно страх помешал мне рассказать об этом папе. И потому что я знала, — он прилетит сюда, попытается помочь, попытается принять боль и горе, как это делают мужчины. Я не могла позволить ему увидеть свое лицо. Я хотела подождать, пока не исцелюсь, чтобы сказать ему. Не знаю, правильное ли это решение, не знаю, какую ложь сказать отцу о том, что произошло.

Эта ложь уже рассказана полиции. Я проходила допрос рядом с Джеем. Он не учил меня ничего говорить, но то, как фамильярно пожал руку детективу, сказало мне, что они были знакомы.

Очевидно, я не солгала полиции, но кое-что утаила. О том, кем могут быть мои враги. У меня их не было, это правда. Но они были у Джея. А мы женаты, и то, что принадлежало ему, теперь принадлежало и мне.

Потом детектив ушел, и Джей тоже.

Отсутствие Джея было зияющей пропастью в этом ужасном кошмаре. Я знала, что ему нужно кое-что сделать.

Те люди ждут своей смерти. Нужно спланировать войну. Мне это было интересно. Война всегда была далеким понятием, будь то изображения в новостях, взрывы, оружие, мужчины и женщины, сражающиеся за страну. Или мечи, рыцари и гребаные драконы, как в «Игре престолов». В любом случае, война была чем-то, что происходило вдали от моего мира. Это было нечто, что существовало на экранах, в книгах. Не в моей жизни. И это было совсем не похоже на книги, новостные сюжеты, гребаные телешоу.

Джей и Карсон потребуют за это крови. Больше, чем крови. Они будут стремиться к полному уничтожению. И как бы я ни считала себя некровожадным человеком, я была рада этому. Потому что мне приходится сидеть рядом с больничной койкой подруги, держать ее за руку, и помогать ей справиться с такой потерей. Наблюдать, как горе овладевает ею, не имея над этим абсолютно никакой власти. Я думала, что я девушка, которая любит заниматься любовью, а не воевать, но именно из-за любви я жажду войны.