Истина в деталях

— То, что она меня не любила, было благословением, потому что ей было все равно, когда я дистанцировался от нее. Я стал как Швейцария, а она была слишком разгневана желанием Антонио уехать, чтобы беспокоиться обо мне. Я был просто пешкой в игре Джоанны. Все, что произошло, привело к тому, что я начал менять свой бизнес. Это происходило медленно, да, я не буду этого отрицать. Изменить что-то подобное очень сложно, когда это все, что ты умеешь. Но я знал, что должен работать над развитием других своих честных деловых начинаний. Чтобы со временем прекратить незаконную деятельность.

Когда его глаза встречаются с моими, в них появляется интенсивность, которой я не замечала за ним раньше.

— Я совершил несколько ужасных поступков, Оливия, но стараюсь это изменить. И очень хочу узнать тебя получше. Если ты позволишь. — Он поджимает губы, глаза приобретают легкий блеск. — Из-за своих ошибок я никогда не думал, что у меня будет своя семья.

Я нерешительно протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев тыльной стороны его ладони.

— Я бы хотела узнать тебя поближе, Мэнни. — Убирая руку, я сглатываю комок эмоций. — Хотя с этого момента все ограничится телефонными звонками.

Любопытство проступает на его лице.

— Я не возражаю. Мои пять лет здесь пройдут быстрее, если я буду знать, что смогу поговорить с тобой.

Я продолжаю. — Скоро я буду в другом часовом поясе. Я устраиваюсь на работу в Англии.

— Поздравляю. — Он гордо улыбается, и на мгновение я представляю, как бы он сиял, когда я заканчивала колледж. Сердце замирает от этой мысли. — Он едет с тобой?

— Нет.

Выражение лица Мэнни становится грустным с оттенком разочарования.

— Ты ему не сказала.

— Я планирую.

— Оливия, может быть, я и не самый умный человек, — он обводит рукой окружающее пространство, — но я знаю, что он любит тебя.

Я отвожу взгляд и провожу пальцем по краю стола, где коричневый цвет стерся до белесого. Мой голос затихает, когда я выдавливаю из себя слова.

— Прочные отношения не могут быть построены на разрушенном фундаменте. — Поднимая глаза и встретившись с его глазами, я с болью признаю. — Я не гожусь, если

не смогу привести себя в порядок.

Когда сталкиваешься с откровениями, которые разрушают твою жизнь, другим очень просто осудить тебя и сказать, что ты слишком остро реагируешь.

Возможно, все так думают обо мне, но мне на это наплевать. Я долго размышляла над этим. Идея снова работать под прикрытием или даже на второстепенной роли не вызывает у меня ни малейшего энтузиазма.

Я прошу Томасино никому не говорить о моей отставке. Как я уже сказала Тиму, предпочитаю исчезнуть со всех радаров без всякой шумихи.

Я могу рассуждать о том, играет ли вселенная какую-то роль в том, что я оказалась в месте, где мне открылась истина. Как бы то ни было, но факт остается фактом — я хочу жить по-другому.

Осознание того, что ты создан из тьмы, а не из света, из зла, а не из добра, может испортить человека. Я горжусь своей логичностью и уравновешенностью, но столкновение с этими откровениями сбивает мой мир с оси. Это заставляет меня пересмотреть все.

Я хочу жить так, чтобы мне не приходилось скрывать свою сущность. Хочу простой жизни, в которой выбор, который я делаю каждый день, не будет мешать мне спать по ночам. Я не создана для операций, подобных этой последней. И не готова снова так рисковать своей жизнью и жизнью человека, которого люблю.

Вот где кроется суть моего эгоизма. Жизнь Луки — это жизнь УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить его выбирать между карьерой, которую он любит и в которой преуспевает, и женщиной, которую знает совсем недолго.

Хотя я боюсь этого и испытываю страх, сравнимый со страхом перед расстрельной командой, мне необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.

Я звоню ему в то время, когда он обычно делает перерыв на обед.

— Здравствуй, профессор. — Боже, какая легкая хрипотца в его голосе, какие ласковые интонации, у меня сердце разрывается, когда я понимаю, что сейчас произойдет.

— Привет. — Мой голос приглушен, тих. — Я хотела узнать, сможем ли мы встретиться сегодня вечером. Может быть, около девяти тридцати?

Мы оба все еще скрываемся, он особенно, по просьбе нашего начальства из-за громкого судебного процесса и непредсказуемой реакции картеля Сантилья и остальных на вынесение приговора. Я знаю, что Лука хочет видеть меня в нерабочее время, но мы соблюдаем осторожность.

Видимо, он чувствует что-то необычное в моем голосе, потому что в его реакции сквозит сдержанная настороженность.

— Конечно. — Небольшая пауза. — Я приеду к тебе.

На губах появляется улыбка, потому что мне не нужно спрашивать, нужен ли ему мой адрес.

— Заходи через заднюю дверь. — Таким образом, он сможет избежать любого возможного обнаружения.

После небольшой паузы его голос становится низким и хриплым.

— Увидимся вечером, детка.

Когда наступает девять тридцать, у меня учащается пульс, и сводит желудок.

Как только Лука переступает порог и захлопывает за собой дверь, я встречаю его взглядом, сидя за своим небольшим обеденным столом.