Истина в вине

— Не может быть! Так это он всех убил?!

— А я тебе о чем толкую!

— Да не может этого быть… — понурилась Ника. — Он же такой хороший. Внимательный. Он мне погреб показывал, мы с ним беседовали о винах.

— Дурочка ты, дурочка, — вздохнул он. — Ну кому ты поверила, а? Знаешь, сколько у него таких было? Таких же дурочек, как ты. Представляю, как он тебе обрадовался! Комплименты говорил, ухаживал. Умницей называл. Старый хитрый лис! Поверила! И не такой уж я ноль, как говорит Воронов. Я не секьюрити, у меня частное детективное агентство, — важно сказал он.

— Фи, — наморщила носик Ника. — Агентство! Сказал бы: магазин.

— Что ж ты такая меркантильная?

— А для чего я все это учила? Я себя готовила к жизни с богатым человеком! А вовсе не с тобой! У тебя же нет ни загородного дома, ни винного погреба!

— На хрена мне это надо? — разозлился он. — Подумаешь, вино!

— Ты ничего не понимаешь!

Ника прошлась взглядом по полкам винных шкафов и наугад вытащила оттуда бутылку.

— Оп-па! Порту! Настоящее! Видишь, что написано? «Porto». Потому что настоящее! Это вино появилось на свет благодаря многочисленным войнам Англии с Францией. Когда поставки вина из Франции прекратились, англичане срочно стали искать замену. И нашли ее в Португалии. Однако на побережье вина были кисловатые и слишком уж тонкие, и только в глубинке нашлось более или менее годное вино, темное, танинное, хотя и столовое. Тебе не интересно?

— Времени у нас полно, — вздохнул он. — Так что рассказывай. Мне хорошо думается под твою пустую болтовню.

— Но эти вина надо было сначала доставить на побережье, а потом уже морем в Англию. Путь неблизкий, и португальское сухое вино его не выдерживало. Оно портилось. Вот в него и стали добавлять бренди. А назвали новый напиток порту. У нас называют портвейном, но это совсем не то. В Англии к портвейну было особое отношение. Родители покупали бутылку при рождении ребенка, чтобы открыть ее в день совершеннолетия, через 21 год, — щебетала девушка. — У процесса его производства имеются особенности: собранный виноград помещают в огромные емкости, сделанные из камня или гранита. Его давят босыми ногами и по сию пору. Человеческие ноги — это лучший пресс, между прочим. Они способны раздавить кожицу, но горькие зернышки остаются целыми. Лучшее вино — конкретного года сбора урожая. Видишь надпись? «Vintage Port». Ого! Вот это я выцепила! Глаз-алмаз! 1878! Это же раритет! У Дмитрия Александровича здесь целое богатство!

— Да, вижу,!— рассеянно откликнулся он, занятый своими мыслями.

Раритет раритетом, но как отсюда выбраться? Поискать инструмент? Топор или молоток? Отвертку? Он стал оглядываться.

— Такое вино производят всего три-четыре раза за десятилетие, — с уважением сказала Ника. — Когда урожай достаточно большой. Два года выдерживают в бочках, потом разливают по бутылкам. В них оно за десять-двадцать лет теряет жесткость и приобретает изысканный сладкий фруктовый вкус и неповторимый аромат. 1878! Ты подумай! Интересно, каково оно на вкус?

— Возьми да попробуй.

— Ты что!!! Ты знаешь, сколько это стоит?!!

— Не дороже, чем твоя разбитая коленка.

— Это вино перед дегустацией надо декантировать несколько часов, — с сомнением сказала Ника.

— Что делать?

— Открыть за несколько часов до того, как подавать к столу, балда! Дать ему возможность пообщаться с кислородом, чтобы раскрылись его лучшие качества.

— Времени у нас много, — тяжело вздохнул он. — Так и быть: декантируй. Воронов не обеднеет.

— С ума сошел! А если оно не успеет раскрыться? Если мы раньше отсюда выйдем?

— Ты предлагаешь мне ради того, чтобы оценить вкус порту, торчат здесь до завтрашнего дня? — съязвил он.

— Оно того стоит, — пожала плечиками Ника.

— По истории тебе — пять баллов. По всем остальным предметам двойка. Ты не понимаешь, что происходит! Дай сюда! — Он отобрал бутылку и засунул ее обратно в шкаф.

— Осторожнее! Что ты ее так трясешь! Ей же больше ста лет!

— Да потому что это всего лишь вино! А там, наверху, бойня! Люди гибнут. Если, конечно, Воронов не образумился. И Сивко не спятил. А твоего отца… — Он осекся.

— Что ты сказал? Что с папой? — насторожилась Ника.

— Среди охранников замка есть люди?

— Они все — люди.

— Я не имею в виду профессиональных убийц. У Зигмунда были с кем-нибудь дружеские отношения?

— Папа добрый. Он ни с кем не ссорился.

— Я не имею в виду ссору, — с досадой сказал он. — Я имею в виду дружбу. Чтобы его приняли в качестве парламентера. Переговорщика. Может, он дружил с деревенскими?

— Я-то откуда знаю! Может, и дружил.

— Не может же ситуация быть такой безнадежной!

Он взлетел по ступенькам и плечом надавил на дверь. Бесполезно. Он еще в первый раз заметил, что дверь надежная. На совесть делали. Со злостью пнул ее ногой.

— Давай, я тебе помогу, — сказала снизу Ника.

— Обойдусь, — он спустился вниз. — Помощница! Вес бараний, мозги куриные. Толку-то от тебя? — Он все еще на нее злился. Кто виноват, что они очутились в таком положении? Ника! — Топора здесь, разумеется, нет.

— Только штопор.

— Штопор? А ну, дай!