Истинная для дракона

– Анна-Мария, хм, у вас даже имя в теме. Вот вы были настоящей девственницей! (Знал бы он, насколько близок к истине). Всё прожили, как в реале, – бесстыдный режиссер, глядя мне прямо в глаза гипнотизирующим взглядом, очень медленно, чуть касаясь, провел ладонью по моей щеке, вниз по шее, спустился к заветной ложбинке. Меня обдало жаром, перехватило дыхание, захотелось провалиться сквозь землю. Как он смеет! Я связана, на мне почти нет одежды, вокруг больше полусотни участников киносъемок, а ему хоть бы хны. Он что, не понимает, что все на нас смотрят и… о, господи… нет… всё ниже… нет…

– Да, вот то, что нужно: страх, возмущение, стыдливость, непокорность. Вы можете спасти этот день. – Сергей Дмитриевич резко отстранился, повернулся к съемочной группе. – Так, девушек перевязываем: Анну-Марию – в центр, тех, что слева,– оставляем как есть, тех, что справа, смещаем вправо!

Я перевела дыхание, но куда деть глаза? Вот же гад, оказывается.

И зашевелился муравейник. Каждый знал свои обязанности, и вода актрисам подносилась, свет корректировался, грим подправлялся, нежные невесомые платьишки в который раз расправлялись на прекрасных девичьих телах, веревки заново обвивались вокруг них, шикарные волны волос укладывались, камеры перенастраивались.

После обновления грима и прически (моя угольно-черная роскошь до пояса – предмет зависти многих) я начала чувствовать жжение в затылке и головокружение: еще бы, все, кому не лень, глазели на меня. Заинтересованно смотрели ребята из съемочной группы (гадали, рождается ли новая звездочка – избранная режиссера, или так, случайно повезло, а потом обо мне забудут). Гримеры и костюмеры – отдельная каста, всё воспринимают по-своему: во время работы всегда строги, и не понять, что на самом деле думают. Среди девчонок только одна-другая искренне мне улыбаются, воодушевились моим внезапным «везением» – оно питает их веру в собственную удачу: «вот мы тоже постараемся – и нас заметят». Это те, кто привязан к крайним столбам. Те, кому пришлось подвинуться, не скрывают ехидства. Ничего, переживу. Мир кино – не для кисейных барышень.

– Актрисы, мне нужны ваши искренние эмоции: жизнь в опасности! Представьте, что я могу сделать с вашей карьерой, испугайтесь и покажите мне этот страх. Губошлепики, губы поджать, закусить от страха, в общем, их прокачки не должно быть видно. Бойтесь, поскуливайте, плачьте. Наезжающая камера – это дракон. Когда она начнет двигаться в вашу сторону – смотрим все с ужасом на неё. Анна-Мария, дракон будет заглядывать тебе прямо в душу, понимаешь, да? Текста нет, но можно от себя что-то выдавать. Это касается только Анны-Марии, остальные – не говорим.

Я собрала все свои душевные силы, всю энергетику, все способности в один клубок. Момент истины – или звезда, или забудь.

– Всё готово?.. Тишина на площадке… Актеры, приготовились… Камера. Мотор… Начали!

***

…Я зажмурилась. Бьюсь в рыданиях и лихорадке страха. Слезы текут ручьями, нечем дышать. В ужасе распахиваю глаза – вот он, передо мной, его взгляд пожирает изнутри.

– Мамочка… спасите… кто-нибудь… – то ли стон, то ли плач. Меня парализует, еще чуть-чуть – и сердце остановится!

– Стоп, снято! Эта сцена полностью снята.

Тишина, и – радостные крики, аплодисменты. Крайняя смена закончилась, сейчас всё будут сворачивать, а меня, наконец, отвяжут.

– Все молодцы, девушки – молодцы, справились. Анна-Мария, – Сергей Дмитриевич пронзительно смотрит и медленно кивает мне, будто ставит точку. Отвернувшись к своим помощникам, уходит с ними. Рядом прыскает уже отвязанная ехидна: «И это всё? Анна-Мария, да ты, видно, не такая и звезда!»

Я молчу. Если бы она знала, что значит в его исполнении такое движение. Мне рассказывали, и не раз. Теперь мне следует по-настоящему бояться: его кивок – как клеймо собственника. Актеров, отмеченных таким образом, он выжимает полностью. Да, он их много снимает, но не все могут выдержать безостановочную гонку. Кино – это адский труд. И вот сначала – взлет, а потом, стоит попросить передышки – и тебя предают анафеме. А сам – будто никогда не устает. Но и это – не самое страшное, я молода и здорова, кино – моя мечта, можно поработать. Вот только женщин он подчиняет полностью, выпивая все соки любви и желания. А это значит, что меня, скорее всего, ждет атака изощренного соблазнения. Ну, точно – демон! Я внутренне сжимаюсь. Когда же, наконец, меня отвяжут?! Что-то никого не видно, так быстро все разошлись. Не задумал ли он чего?

…Наверху, где световое оборудование, что-то искрит. Где ребята? Неужели, решили перекурить? Искр всё больше, аппарат прямо напротив меня, а я по-прежнему привязана. Почему? Девчонок отвязали, уже грим смывают, наверно… Сейчас бы кофе… Генератор начинает гудеть, шум нарастает со всех сторон, будто все аппараты заразились от одного искрящего.

– Эй, кто-нибудь! Отвяжите меня скорее! Здесь всё искрит! Мне страшно! Эй, где вы все?! Что с вашей аппаратурой?