Истинная для князя тьмы

— Если ты меня отпустишь, я увижу свет. Я не хочу так! Не хочу во тьме! — и столько мольбы и отчаяния в ее глазах. Она режет, кромсает меня на куски. Но я не могу уступить.

— Ты озаришь тьму. Будешь подле меня.

— Как я могла полюбить такого монстра, — закрывает лицо руками. — Сальвадор, ты чудовище, нет, еще хуже — безжалостный палач.

— Что ты сказала? — переспрашиваю онемевшими губами.

Закрывает рот ладонью. Мотает головой.

— Я пала на самое дно, — с этими словами растворяется в пространстве.

Эти слова, сорвавшиеся с губ, они стали и для нее откровением. Она вернется ко мне из плоти и крови. Сейчас я уверовал в это еще сильнее.

Глава 25

Меня больше нет. Наверное, лучше было бы просто провалиться во тьму, чем это медленное осознание, что я превратилась в непонятную субстанцию. Больше не смогу ходить, говорить с родными, не смогу обнять их. Они меня не увидят. Будут смотреть сквозь меня, и я могу сколько угодно орать, а мой крик такой же ничтожный, как и я сама. Никогда… жуткое осознание. Никогда и ничего не будет.

Только теперь понимаю, насколько это прекрасное ощущение — просто чувствовать свое тело. Улыбаться, злиться, одеваться, есть, просто жить… И какие бы испытания судьба ни преподносила, ничего нет хуже вот такого существования. Я как сторонний наблюдатель, лишенный любых прав, привязанная к своему хозяину.

Безысходность, я пропиталась ею, точнее, то немногое, что от меня осталось. У меня вдруг появилась сотня желаний, мне дико захотелось сделать то, чего я никогда не делала. Моя волчица стонет внутри со мной, она также заперта в этих оковах истинной связи.

Это единственное, что я ощущаю слишком остро. До безумия болезненно. Энергетические канаты прошили меня насквозь и не отпускают. Я не могу уйти далеко. Не могу просто раствориться в потоках бытия. Я пропиталась Сальвадором настолько, что ощущаю каждое его движение. Но не чувствую его эмоций. Нет… могу… но не хочу. Так будет еще больнее. Я не хочу его ненависти. Не хочу его боли. Мне своей предостаточно. Я хочу быть как можно дальше от вампира, и при этом становлюсь все ближе, даже в таком жалком, еле заметном, блеклом состоянии. Связь, как извечное неугасающее напоминание — больше ничего нельзя, ни пробовать, ни надеяться, ни любить. Меня больше нет.

Когда мое сердце перестало биться, я провалилась во тьму. Ничего не видела. Не слышала. Только его образ. Он будто преследовал меня, и полыхающие черным огнем глаза не давали раствориться во тьме. Мой свет погас, но свет его тьмы продолжал удерживать меня на грани, не пускал туда, куда мне следовало идти. Тогда я еще чувствовала свое тело. Израненное, истерзанное. Не снаружи. Внутри. Острая, ядовитая, токсическая боль продолжала меня разъедать.

Ощущала его попытки сделать из меня вампира. Но тот яд в моем теле, он блокировал все и заставлял меня корчиться в муках. Душевных и физических. Боль, ее было так много, что я уже перестала различать, я стала этой болью. И мечтала, только чтобы все закончилось.

А потом был огонь. Яркий, ослепляющий. Чувствовала, что горю, но боль исчезла. Дышала в этом огне, он будто сжигал всю грязь, страдания, все, что переполняло меня до краев. Я купалась в воде, объятой пламенем, было так легко, так хорошо. И только его путы меня держали, не позволяли уплыть далеко. Наша связь как кровь бежит во мне, и любая попытка разорвать, уплыть, притягивает еще сильней.

Я увидела себя стоящей на берегу. Огонь меня отпустил. Очистил и вернул ему. А там сгорело мое тело. Я смотрела, как удаляются Артас и Мишель. Хотела их догнать, крикнуть:

— Остановитесь, я же тут!

Возможно, даже и крикнула. Но меня нет. Уже нет. Я почувствовала обреченность. Быть в этом мире, и не быть в нем вовсе. Будто тебя кто — то приговорил к пыткам длиною в вечность. Боль вернулась, но уже другая, пропитанная осознанием утраты. Того, что невозможно изменить. Я пробовала вырваться, разорвать связывающие нас путы. Но его энергия держит слишком крепко.

Я пришла к Сальвадору, взывала к его благоразумию. Я ведь просила так мало. Только отпустить. Но он хочет терзать меня и дальше. Хочет наблюдать за моими мучениями. Упиваться ими. Я пробовала разные методы, скандалила, умоляля, он оставался непробиваемым.

Сказал, что простил. Нет. Он не простил. Он добился самой жуткой и изощренной мести. В итоге я переплюнула саму себя, призналась в любви. Не смогла сдержать чувство, которое стало центром моей ничтожной вселенной. Любовь, ее я ощущаю сильнее всего. Дикую потребность в том, кто приготовил для меня персональный ад. Я вся состою из этой дикой любви, убийственной, разрушающей. И это пугающее осознание — без него нет меня. И даже смерть не властна, заглушить это чувство. Наоборот, она открыла мне глаза, уничтожила облако самообмана и сделала его всепоглощающим. Любовь — это вселенская боль.