Истинная для Оборотня. Право на ошибку (СИ)

После разговора с Тони прошло уже два дня. Всё это время я старался как можно реже попадаться Катрин на глаза. При первой же возможности уезжал из дома. В груди полыхала невыносимая тоска. Я знал, что Катрин рядом, что с ней всё в порядке. Через какое-то время она успокоится, и мы сможем поговорить.

Отец был очень рад моему возвращению к работе, ведь за время отсутствия в мэрии накопилась куча дел. Маркус с интересом расспрашивал о действии ошейника, который сдерживает зверя. Не пожелал бы я кому-нибудь из своих близких оказаться в нём.

После полудня поступил звонок из городской тюрьмы, где находились повстанцы.

– Мы не можем и дальше задерживать людей, – сообщает инспектор, – Они все как один утверждают, что их пригласили на выступление мэра, а все плакаты были в его поддержку.

Что за бред он несёт? Ничего не понимаю. Я же лично видел эту разъярённую толпу.

– Но против них свидетельствуют все улики, – возражаю ему, – Повстанцы устроили погром, пытались поджечь здание!

– К сожалению, все записи с камер наблюдения пропали, – отвечает он, – У нас больше нет улик против них.

Карандаш ломается в моей руке. Как такое возможно! Кто мог уничтожить улики? Неужели повстанцам помогает кто-то из полицейских?

Глава 20. Волчица

Катрин

Дни тянулись своим чередом, а я всё никак не могла найти в себе смелости, чтобы первой заговорить с Хосе. Не знала, как признаться ему, что у нас будет ребёнок, с чего начать и как себя вести. Обрадует ли его эта новость? А если нет?

Что я буду делать, если Хосе откажется от малыша? Сомневаюсь, что Тони полюбит его, как родного. Боги, как всё запутано! Я только и делаю, что нервничаю, а ведь это вредно для ребёнка!

Нужно немедленно успокоиться. Что обычно делают в таких случаях? Может быть, послушать музыку? Включаю радио, перещёлкиваю радиостанции. Всё не то, быстрая музыка не успокаивает, а раздражает ещё больше.

Замираю, когда слышу бархатный мужской голос из динамиков. Меня пробирает до мурашек, но не от музыки, а от воспоминаний, которые с ней связаны.

Именно эту песню я слышала в машине Хосе, когда он обучал меня водить. Его рука лежит поверх моей. Он уверенно переключает передачи, а потом отстраняется, словно соблюдает невидимую границу. Ещё тогда нас тянуло друг к другу.

Столько всего случилось после, но я отчётливо помню тот день. Не могу забыть Хосе, сколько не пыталась. Выстукиваю мелодию пальчиками по столешнице. Песня давно закончилась, начались новости, а я всё сижу, погруженная в воспоминания. Глаза начинает щипать, горячая слеза скатывается по моей щеке.

«Решением суда был приговорён к пожизненному заключению» – слышу из динамиков. Тянусь, чтобы выключить радио, но в последний момент до меня доносится фраза: «в числе освобождённых были заместитель мэра Читта-ди-Маннари Хосе Кортезо и министр внутренних дел Ричард Прайм».

В числе освобождённых? Что там произошло? Почему Хосе мне ничего не рассказал? Боги, я же сама отказалась выслушать его! Выходит, он задержался в столице не по своей воле, а сидел в тюрьме. Но Тони был так убедителен, что я поверила ему. Поверила, что Хосе променял меня на столичных девок. Какая же я глупая!

Слышу звук мотора, доносящийся со двора. Мне нужно поговорить с Хосе и немедленно. Сколько можно избегать друг друга? Быстро спускаюсь по лестнице вниз. Стук каблучков разносится по пустой гостиной. Выбегаю на улицу.

Мужская фигура в капюшоне стоит вполоборота. Я не вижу его лица, но Хосе обычно приезжает в это время. Набираюсь смелости и выпаливаю:

– Хосе, нам нужно поговорить!

Но как только мужчина скидывает капюшон и поворачивается, понимаю, что я обозналась.

– Интересно, о чём моя жена собирается поговорить с Хосе? – лицо Тони искажается в кривой ухмылке.

Вот чёрт! О чём я только думала? Но их фигуры так похожи, ещё этот капюшон, под ним совершенно не было видно лица.

– Ни о чём, – коротко отвечаю я, – Уже не важно.

– Очень даже важно! – рычит Тони, – Думал, ты спешишь ко мне, а ты снова спуталась с моим братом!

– Нет, мы не…

– Поднимайся в комнату, быстро, – перебивает он, подталкивая меня вперёд, – Не хочу, чтобы весь дом слышал нашу ругань.

Ой, что сейчас будет! Тони очень разозлился на меня. Как я могла так ошибиться?

– Мне надоело играть в ваши игры! – рычит он, когда за нами закрывается дверь, – Один заявляет, что я не должен спать с собственной женой, а другая принимает меня за него!

– Хосе и правда так сказал? – удивлённо спрашиваю я.

Мне очень важно знать ответ, ведь я давно заметила, что поведение Тони было другим.

– Да, сказал и что с того? Я хочу свою жену, и я её получу!

Он хватает меня и тащит в постель. Пытаюсь вырваться из его цепких лапищ. Мне почти это удаётся, но внезапно цепочка медальона за что-то цепляется и рвётся.

Нет, это же мамин подарок! С замиранием сердца смотрю, как медальон медленно катится по полу и останавливается, ударяясь об ножку кресла. Тони тоже замирает, принюхиваясь ко мне.