Истинная для Ворона (СИ)

Камкери общаются друг с другом телепатически и нападают молча. Они не издают ни боевых кличей, ни яростных криков или рычания. Их атаки проходят в тишине, которую нарушает только скрип хитиновых пластин.

Шелест брони и клацанье сотен пастей меня подстегивает, наполняет вены огнем неудержимой ярости, и я крепче сжимаю клинок, собираю по крупицам остатки сил и готовлюсь принять удар.

— Защищаем челноки! — ору, срывая голос, до саднящей боли в горле. — Не подпустить ни одного ублюдка к спасательным кораблям!

Достав из набедренной сумки две сферы, я бросаю их себе за спину и чувствую, как там «разворачивает крылья» защитный голубоватый барьер, отделяя живую смертоносную волну от последних челноков.

Камкери несутся неумолимо. Хищники, бездумные убийцы, подчиняющиеся только одному инстинкту; и голод, сверкающий в их глазах, говорит мне больше, чем хотелось бы знать.

Перед тем, как налететь на наши мечи, врагов подкашивают пули.

В отличие от камкери люди не сдерживают чувств. Крик стоит до небес.

Из десятка голосов скручиваются ругательства, нечленораздельные выкрики и проклятья всем богам, каких только возможно вспомнить.

Гестас вырвался немного вперед, я и вижу, как его клинок врезается в голову одного из камкери. Та треснула, как переспевший лисий фрукт, брызнув в стороны густой темной кровью.

Под ноги мне падают тела и живые твари, в воздухе свистят смертоносные когти.

Камкери наваливаются на нас со всех флангов — и в толпу летят припасенные на черный день сциловые бомбы.

Жар бьет в лицо, а нос закладывает от тошнотворного запаха паленого хитина, по всему периметру летят острые осколки, оставляя на броне царапины. Одна из стражниц попадает под удар, и я не успеваю ей на выручку. Из окровавленных рук кричащей девушки падает еще одна бомба — и врагам не удается насладиться ее предсмертными хрипами.

— Капитан, последний корабль!

Я бросаю взгляд через плечо: у поместья остался всего один челнок и корабль наемников. Их Север вызвал лично.

— Отступаем!

Выписав в воздухе широкую дугу, я сношу голову особенно резвому камкери, пожелавшему вцепиться мне в горло, но его место сразу же занимает новый враг. Даже если барьер их и сдержит, то всего на несколько минут…

Нужно найти Севера. Сейчас же!

Заградительный щит пропускает нас и захлопывается с таким звуком, что я вздрагиваю. Парочку камкери просто перерезает пополам, брызги крови остаются на барьере, смазываются, превращаясь в закрученные спирали, когда твари молотят по ним конечностями в последних, предсмертных судорогах.

Туда им и дорога…

2. Шиповник

Из-за грохота не слышу собственных шагов. Тону в ворсе пушистого ковра и едва не выбиваю дверь плечом, потому что нет ни времени, ни терпения. В нос бьет тяжелый горький дух шалфея, полыни и пихты. Шторы отодвинуты в стороны и подвязаны, пропускают в комнату желтоватый, теплый свет.

Упираюсь взглядом в спину главы Дома Знаний, застывшего у окна. Болезненно-прямую, натянутую струной.

Его руки сцеплены, а пальцы нервно дрожат, прихватывая манжеты рубашки. Север никуда не торопится. Наблюдает.

— Господин, мы должны уходить!

— Ты должна уходить, Ши, — поправляет он меня. — Я уже никуда не полечу.

Север медленно поворачивается и без стеснений распахивает ворот белоснежной рубашки, а я в ужасе отшатываюсь и прикрываю рот рукой, чтобы удержать вопль. Из-под ткани выглядывает красная бугристая полоса, что тянется от паха к горлу и обвивает его неровными лентами. На груди и животе вспучивается венозная сетка, будто невидимое растение пустило корни под бледной кожей.

— Убирайся, Ши, — голос Севера глух, а я едва разбираю слова из-за дребезжания стекол в окнах. — Скажи Буре, что нашла меня мертвым. Обвини камкери — им дурная слава не вредит. Или скажи, что я покончил с собой, — едкий смешок вырывается из его горла и сменяется протяжным хриплым кашлем.

— Вы же знаете, что он не поверит!

— Я заразу на борт не понесу. Разговор окончен, — Север повелительно взмахивает рукой, а я не могу выдавить ни звука. Должна подчиниться, но ноги не несут.

Подаюсь вперед, но наталкиваюсь на горящий взгляд серых глаз. Болезненный, обреченный.

— Я останусь с вами…

— Дура! — выплевывает с яростью. — Пошла вон! Забыла, где твое место? Рядом с моим сыном! Не заставляй меня жалеть, Ши, что взял тебя в дом, что доверял и обучал. — Мужчина тянется к поясу и достает сциловый револьвер. Он заряжен — индикатор на боку горит красным, и я точно знаю: выстрел сожжет меня на месте. — Убирайся! У тебя еще вся жизнь впереди, — его голос на мгновение смягчается.

Мир мутнеет перед глазами, но я отступаю, давлю в себе желание броситься вперед и встретить пулю. Лучше так! Разве он не понимает…

— Пожалей меня, девочка моя, — шепчет Север. — Дай умереть достойно.

Над городом прокатывается новый сигнал тревоги, а во внутреннем дворе серой статуей застывает последний корабль.