Истинная поневоле

— Свадьбы с Одри не будет. Переговоры о союзе с Конеллами велись с тех пор, как я вступил в права альфы. Но раз сегодня старейшина здесь, я официально его расторгну.

Мне понадобилась минута, а может, больше, чтобы до меня окончательно дошел смысл его слов.

Доминик не женится на Одри.

Я тут ревную, схожу с ума от беспокойства, а он на ней не женится? На ком тогда женится?

— Ты расторгаешь союз с Конеллами, чтобы заключить его с другой волчицей?

Доминик смотрит на меня как-то странно, а после вдруг смеется.

— Нет, Шарлин. Я не собираюсь жениться ни на одной волчице.

Я выдыхаю с облегчением: впервые за все это время напряжение, сковывающее меня, отпускает.

— Почему ты не сказал мне сразу?

— Хотел сделать это после того, как расторгну наше соглашение. Вообще-то это должно было произойти завтра на совете старейшин, но раз Конелл здесь, не вижу смысла тянуть с решением.

Я бью ладонями по его груди.

— Ты невыносимый! Ты в курсе, что с беременными так нельзя? Нельзя заставлять меня нервничать!

Мои руки перехватывают, заводят за спину. Доминик склоняется надо мной, пощекотав губами мое ухо.

— Кажется, этого я обещать не могу, — усмехается этот чересчур самоуверенный волк. — Потому что, даже если я свяжу тебя и оставлю в своей постели, ты все равно найдешь повод для беспокойства.

От его шепота по телу прокатывается жаркая волна, и мне уже не до невест, союзов и вечеринок.

— Если ты тоже останешься в этой постели, связывать меня не придется.

В ответ слышу утробное рычание волка. Он подхватывает меня и прижимает к стене, и одновременно с этим находит мои губы, терзая их не то поцелуями, не то укусами. Желание вспыхивает во мне мгновенно, будто кто-то переключает тумблер. А может, сейчас у меня нет причины его сдерживать.

Его. Себя. Нас.

Мы целуемся как безумные, я дурею от того, как он сжимает меня в объятиях, как нежно прикусывает шею, как лихорадочно гладит бедра, задирая юбку до отметки «неприлично». Но, когда я скольжу ладонью по животу Доминика и ниже, он перехватывает мою руку.

— Так нечестно! — рычу я.

— Мне нужно поговорить со старейшиной, — в его голосе столько сожаления, что я едва сдерживаю улыбку, — а потом я всех разгоню и в нашем распоряжении будет не только спальня, но и весь особняк.

— Не нужно разгонять, — протестую я, хотя у самой дрожат колени от возбуждения, по-прежнему гуляющего в крови. Я снова будто пьяная. Пьяная Домиником. — Это моя вечеринка, и я собираюсь познакомиться с твоей стаей.

— Своей стаей, — поправляет он, и в груди растекается тепло, не имеющее никакого отношения к возбуждению.

Перед тем как покинуть гостиную, мы поправляем одежду, но, кажется, это бесполезно. Я ловлю собственное отражение в зеркале и понимаю: у меня такие шальные глаза, что всем и каждому сразу станет понятно, чем мы занимались. И это подтверждает взгляд Клары, с которой мы сталкиваемся в коридоре по пути к залу для советов.

Самое странное — мне все равно.

То есть не все равно.

Где-то внутри меня впервые ярко горит надежда на счастье.

— Дай мне полчаса, — говорит Доминик. — Я найду тебя. Клара, присмотри за ней и за тем, чтобы она не нашла новых неприятностей.

— Смотря что ты подразумеваешь под неприятностями, альфа.

— Например, общение с незваными гостями.

Он уходит, и я остаюсь в обществе бывшей главной волчицы. С которой не представляю, как общаться. Особенно после того, как вроде бы подвинула ее с пьедестала.

— Не знаешь, где Венера? — интересуюсь я.

— Общается с незваными гостями.

Мои брови взлетают вверх.

— Со старейшиной?

— Нет, с невестой альфы.

Как ни странно, после разговора с Домиником тема Одри перестала меня цеплять. Если она и невеста какого-то альфы, то точно не моего.

— Сегодня она перестанет быть ею.

Клара резко останавливается и спрашивает:

— Поговорим в другом месте? Раз альфа все равно занят.

Я раздумываю секунду, но потом киваю. В конце концов, если я решу остаться в стае, мне стоит наладить отношения с ней. Или сразу расставить все точки над i.

Мы направляемся в сторону оранжереи, и только оказавшись внутри, Клара продолжает наш разговор:

— Значит, он разрывает союз с Конеллами?

— Да.

— Что ж, этого стоило ждать, когда он представил тебя как свою женщину. Но это плохо.

— Мне нравится твоя честность, — признаюсь я, складывая руки на груди. — Правда нравится. Жаль, что я не нравлюсь тебе.

Неожиданно волчица тихо смеется.

— Это не так. В тебе есть стержень, сила, гордость волчицы и горячее сердце. Ты достойная пара для альфы. Достойная для Доминика. И ты его любишь.

— Это плохо?

— Плохо то, что ты не волчица. То, что Доминик перешел дорогу Конеллам. Плохо, что мои сыновья слишком молоды и в стае нет достойного волка, который может занять место альфы Морийских лесов.

Вот теперь по моей спине пробежал холодок, прогоняя тепло разговора с Домиником.

— Зачем кому-то занимать место альфы?