«Истинная правда». Языки средневекового правосудия

Таким образом мы сталкиваемся с полным отсутствием каких бы то ни было общих представлений о ведовстве, свойственных тому или иному конкретному периоду, будь то XIV в. или XV в. — факт, совершенно необъяснимый с точки зрения многих современных историков, настаивающих на «линейном» характере развития правовых представлений о колдовстве[227]. В уточнении, как мне кажется, нуждается и гипотеза, выдвинутая Робером Мушамбле, предположившим, что представления о ведовстве должны были различаться в зависимости от регионов, откуда происходили судебные материалы, поскольку у местных судей могли быть свои — вполне оригинальные — взгляды на данную проблему[228]. Судя по приведенным выше примерам, даже в одном только Париже в середине — второй половине XIV в. у судей имелось несколько весьма различных точек зрения на то, что следует считать колдовством[229].

Вернемся, однако, к процессу Маргарет Сабиа. Что произошло с ней после того, как против нее было выдвинуто обвинение в колдовстве?

Если довериться словам нашей героини, то сразу после сделанного Оливье Мальнери заявления по ее делу была собрана секретная информация, способная подтвердить обвинение. Были опрошены свидетели, в поисках которых, как впоследствии говорила Маргарет, приняли непосредственное участие сам Оливье и оба его кузена. В результате свидетели с самого начала подбирались, по ее мнению, из людей недостойных, с дурной репутацией, негативно настроенных по отношению к обвиняемой[230]. Кроме того, их показания были получены под пыткой, т. е. незаконным путем.

Маргарет была арестована и содержалась первое время в тюрьме епископа Клермона. Очевидно, ее дело должен был рассматривать церковный суд, однако затем — благодаря проискам того же Оливье — его передали в ведение суда светского, а сама Маргарет оказалась в руках бальи Оверни, поместившего ее в королевскую тюрьму в Риоме. Одновременно было конфисковано все имущество обвиняемой, которое отныне находилось под контролем представителей королевской власти. После консультаций, проведенных бальи с «опытными людьми из Клермона»[231], Маргарет на короткое время отпустили на свободу и даже возвратили имущество. Однако вскоре ее снова заключили под стражу, и на этот раз надолго.

В апелляции, поданной в Парижский парламент, Маргарет жаловалась на то, что Оливье, благодаря своим связям и судейской должности, всячески препятствовал ей отстаивать собственную невиновность. Очень долго она не могла найти адвокатов или иных «советников», готовых представлять ее интересы[232]. И все же Маргарет удалось нанять королевского адвоката, с появлением которого положение дел стало постепенно меняться в лучшую для нее сторону.

В принципе наличие адвоката в делах по колдовству не предусматривалось французской судебной процедурой[233]. Арестованный человек считался виновным a priori, и от него требовалось лишь получить «признание», дабы приговорить к смертной казни[234]. Мне не известно ни одного другого ведовского процесса, имевшего место во Франции в XIV–XV вв., где обвиняемые пользовались бы услугами профессионального защитника. На этом фоне дело Маргарет Сабиа представляет собой редкое исключение.

Каким образом нашей героине удалось найти и вызвать в Монферран королевского адвоката, остается загадкой. Однако это обстоятельство лишний раз доказывает, что Маргарет была действительно богатой женщиной, обладавшей к тому же немалыми связями. Как я уже упоминала, в это время институт адвокатуры во Франции только складывался, а в местных судах представители этой профессии вообще практически отсутствовали. Ведь даже в Париже в XIV в. их было всего около 50-ти человек[235]. Вероятно, кто-то из них и согласился вести дело Сабиа. И, хотя мы не знаем даже имени этого, безусловно незаурядного, человека, его роль в судьбе подзащитной оказалась решающей. Апелляция, составленная адвокатом Маргарет, позволила обвинить местных судей в превышении должностных полномочий (abus de justice), т. е. в предвзятости, в использовании ненадежных свидетелей, чьи показания были получены под пыткой. В результате рассмотрение дела решено было перенести в Париж (бальи Оверни получил из парламента соответствующее письмо), Маргарет возвратили ее имущество и временно освободили из тюрьмы под залог в две тысячи ливров (который она, правда, так и не внесла).

Подобный перевод дела сам по себе заслуживает особого внимания. Насколько мне известно, процесс Маргарет Сабиа представляет собой единственное за весь XIV в. уголовное дело о колдовстве, переданное для рассмотрения и вынесения окончательного приговора в Парижский парламент[236]. Все прочие дошедшие до нас свидетельства — это решения местных судов (в том числе и суда Шатле, в чьей юрисдикции находился Париж с его окрестностями), обращавшихся в парламент за консультациями, или дела, рассмотренные в парламенте как в первой судебной инстанции.