Истинная руна

– А нету, – вздохнул Костя, хрустя огурцом. – Муки сегодня вообще не привозили. Распродал вчерашнее, да и то из-под полы: на фига мне талоны? Вот самогону взял, картошки.

– Лягушек я принес, – не к месту встрял Николай. – Меня с завода турнули, так я инструмент прихватил. Продал, правда, по цене лома… А кому теперь отвертки нужны? Уже все что можно, развинтили.

– Молоток надо было спереть, – посоветовал булочник, наливая по второй. – Хороший молоток всегда нужен. Ну, боевые товарищи, за Семью!

– Молоток раньше меня уперли.

Они выпили, и Миша почувствовал, как отчаяние охватывает его душу. Как легко было жить прежде, не помня ничего. Но после пробуждения о звездах уже не забудешь. Пусть Вторжение не задалось с самого начала, пусть просчиталось командование в своих играх с хозами и темными, но как это было славно: шагать навстречу смерти плечом к плечу, славить Императора локоть к локтю!

– Между Сириусом и Семьей перерывчик небольшой! – неумело балагурил Николай, разливая самогонку. – А что лягушки? Ничего, сожрем, не французы чай. Лягушек под Москвой полно!

– Дурак. Зима скоро… – Миша помакал картошку в соль. – А помните, как у этого программиста, у Гришки, с Пашей и Галей разговелись? Совсем другое было меню. Славно мы тогда законспирировались.

– Хорошие люди, – кивнул Костя. – И место неплохое, эта Москва-0: воздух грязный, а жратвы навалом. Да, нулевой план – это вещь. Между прочим, мне свою земную семью кормить теперь нечем, булочная-то закрывается. Навязались тоже на голову биоргу… Какие будут приказания, командир? Пристрелить?

– Отставить. Мы должны ждать зеленой ракеты на легальном положении.

– Особенно когда холода на носу, – поддакнул Николай. – Меня тоже жена замучила: дочке одежку надо зимнюю, растет, а на какие шиши покупать? Про завод она еще и не знает, я сразу сюда…

– Будем искать выход! – взял на себя ответственность командир.

– Будем! – выдохнул Костя, поднимая стакан, и только Николай успел вставить:

– Сириус навсегда!

Санкт-Петербург-1

2 октября, день

Бухаил отчаянно торговался. Казалось бы: как можно торговаться, даже не переходя к обсуждению условий? Но темный начал с самого начала, с позиций.

– Кто ты такой? – выкрикивал он, бегая на четырех лапах по пещерке, иногда забираясь и на стены. – Хоз! Вы подумайте только: приходит волосатый мужик в черном, гремит цепями и говорит: я хоз! На рынке так права качай!

– Я хоз, – не сдавался Ник-Ник. – И ты знаешь, что это больше, чем человек.

– Да чем же?!

– Я бессмертен.

Глухо захохотал Решето. Пень он или что-либо еще, Ник-Ник так и не разобрался пока, поэтому никак не отреагировал.

– Какой же ты бессмертный?! – подскочил к хозу Бухаил. – На план поднялся, потом еще на один, поиграл с этим дурацким зеркальцем – и уже бессмертный?!

– У нас нет иного пути к бессмертию. – Ник-Ник старался остаться вежливым, хотя очень тянуло схватить эту тварь и вывернуть наизнанку. Тоже мне, Старшие темных! Чучело, да и только. Но вне Границ Власти, вдали от города, хоз почти беспомощен. – Я обманул смерть.

– Ты обманываешь себя, ничтожный! Если зеркало позволяет тебе отражаться и тем жить в нескольких мирах, если ты с верхнего плана всегда можешь обеспечить себе безопасность и здоровье на нижнем – хотя всегда ли?! – то разве это значит, что ты обманул Ее?! Ох, да Она сама сдохнет со смеху, когда я ей расскажу. А хочешь, познакомлю вас? Хочешь?!

– Я в ваши дела не лезу, – так же с достоинством отвечал Ник-Ник.

– Боишься! – захихикал Бухаил. – А ты не бойся, все равно однажды с Ней свидитесь. Бессмертный, вы подумайте! Но ведь на самом верхнем плане ты обычный, самый обычный человечишка. И как бы высоко не поднялся, на скольких бы планах не обрел могущество, на самом верхнем все равно будешь ничтожен. Все равно, семь у тебя отражений, или сто двадцать семь. Верно?

Ник-Ник вздрогнул. Угадал Бухаил или ляпнул наугад? Да, семь, всего семь отражений есть у Ник-Ника, всего семь одновременных жизней, шесть из которых – жизни магов. И только верхняя – человеческая, беспомощная, исполненная страха. Откуда он узнал? Хозы никогда не говорят о таких вещах.

– Верно, – кивнул сам себе Бухаил. – Отразился, и давай оттуда вниз волшебство творить, на голове ходить, над городом летать, да на людей оттуда срать… Но на самом верху ты – червь, на задних лапках перед тамошними авторитетами прыгаешь. Сколько тебе лет, Ник-Ник?

Хоз молчал, пауза затянулась и даже Решето перестал ухать.

– Испугался?

– Просто не твое дело.

– Да я сам вижу: не больше трехсот. А то и меньше…

– Меньше! – прогудел Решето, опять распахнув желтый глазище.

– Даже меньше! – заржал Бухаил. – А мнит себя бессмертным, а?! Да если бы ты на брюхе не вымаливал себе омоложение у своих, что поопытней, повыше, как бы ты вообще жил на седьмом своем плане? От старости скопытился бы! – Бухаил аж завизжал от восторга. – От старости!!! А ты, значит, ползаешь там перед каким-нибудь Феропонтом или Грузином и просишь: дай молодости, махни планом выше ручкой, дай здоровьица, сохрани!..