Истинное имя

– В таком случае, как только мы вернемся во дворец, я вызову к вам Рам Ашада. Пусть займется вашим… вывихом. Пойдемте, месс дан-Энрикс. Или вы предпочитаете, чтобы я нес вас на руках?…

Элиссив топнула ногой.

– Не смей!… Из-за тебя все будут надо мной смеяться.

– Безусловно. Но, мне кажется, смеяться будут совершенно по другой причине. Вы сейчас похожи на мальчика с конюшни или на замарашку из Шатрового города. Скажите, кто достал вам эти… тряпки? Можете не отвечать, конечно, я не вправе требовать от вас ответа. Но подумайте заранее, как вы объясните своему отцу, что я привел вас из Лакона в таком странном виде. Заодно подумайте над объяснением того, как вы вообще тут оказались. Вряд ли мой король будет в восторге от того, что его дочь, вместо того, чтобы найти приличное ее возрасту и положению занятие, лазает через заборы в Академии.

Элиссив моментально присмирела.

– Но, сэр Ирем, разве обязательно ему рассказывать об этом?… – спросила она совсем другим, вкрадчивым и тихим голосом, приняв самый невинный вид. – Зачем же лишний раз его расстраивать? И вообще, он слишком занят, чтобы думать о таких вещах.

Рыцарь подумал, что, хотя глаза у дочери Валларикса были точь-в-точь того же странного оттенка, что и у ее отца – темно-голубые, цвета диких ирисов, – но на этом сходство и заканчивалось. У Валларикса взгляд был всегда серьезным и немного грустным, даже если Император веселился. У принцессы даже в эту самую минуту, когда она пыталась изобразить сожаление и раскаяние, в глазах плясали легкомысленные огоньки. Впрочем, это и неудивительно. Наверняка Валларикс тоже когда-то был веселым, беззаботным мальчиком одиннадцати лет, знать ничего не знавшим о войне, несчастьях и политике. Совсем как его дочь сейчас.

В минуту откровенности Валларикс как-то раз сказал своему другу, что для него юность закончилась в тот день, когда отец во всеуслышание объявил его своим наследником. Поэтому обычно Ирем снисходительно смотрел на выходки Элиссив, думая о том, что через три или четыре года ей придется наравне с отцом присутствовать на нудных заседаниях Совета, принимать послов и вникать в головоломные дипломатические тонкости. В Империи наследование по женской линии считалось допустимым, не то что в Нагорье или Аварисе, а примеры королев Олетты и Селены, не говоря уже о легендарной Беатрикс, доказывали, что правление достойных женщин может принести стране большую пользу. Правда, Ирем, в свою очередь, считал, что лучше бы Валлариксу жениться второй раз и подарить империи наследника мужского пола. Наорикс-Воитель вел свои кампании слишком удачно и всегда с большим размахом. Не нужно было быть искушенным дипломатом, чтобы понимать, что после Иллирийского сражения в Нагорье спят и видят, как бы взять реванш. В таких условиях правление нужно передавать либо мужчине, либо такой девушке, как Беатрикс, прозванной недругами Железной Волчицей. А вот Элиссив с этой ношей может и не справиться.

Ирем понимал, почему Валларикс дает дочери больше свободы, чем имели девочки в любой другой семье в столице. Это должно было как-то скрасить ей учебу, слишком интенсивную для ее возраста и бывшую подчас сложнее, чем у жалующихся на непомерную загруженность выпускников Лакона. Языки, история, своды законов, землеустроение, риторика и этикет – пожалуй, слишком много для одной одиннадцатилетней девочки. Но для будущей наследницы, напротив, слишком мало.

Так что коадъютор полагал, что нет большой беды, если, освободившись от занятий, Лисси носится с подружками по саду, наряжает кошек в кукольные платья и пытается самостоятельно объездить невысокого беррийского коня, около месяца назад подаренного ей послами Айришера. Но тайные визиты в Академию – это, конечно, уже слишком. Дочери Валларикса не место среди этих неотесанных мальчишек, аристократическое происхождение которых проще было установить по их лаконским грамотам, чем по их манерам. Сам лорд Ирем никогда не обучался в Академии, но здешние порядки представлял себе довольно хорошо благодаря тому, что почти половина приходивших в Орден рыцарей когда-то выпустилась из Лакона. И все они с удовольствием вспоминали времена своей учебы, так что почерпнуть нужные сведения из их рассказов было не так сложно. Ирем пришел к выводу, что основной закон Лакона был довольно прост и требовал от членов тайного академического братства только трех вещей – во-первых, полной и безоговорочной преданности своим товарищам, в особенности тем, с кем ты вступил в один галат и стал, по правилам Лакона, побратимами, во-вторых – развития в себе чувства самоуверенного превосходства над своими сверстниками, не попавшими в Академию, и, наконец, нахального и вызывающего поведения по отношению ко всем, кроме своих Наставников. В исполнении этих трех правил состояли честь и слава каждого лаконца. От того, насколько четко выполнял их каждый ученик, зависело, будет ли он пользоваться уважением своих товарищей, или раз и навсегда приобретет репутацию пустого человека и слюнтяя.