Истинное имя

— Ничего, — пренебрежительно пожал плечами рыцарь. — Мне нужно только отвезти их в крепость, а учить всех этих бестолковых новобранцев уму-разуму придется командирам в Четырех дубах. Вы с ним друзья?

— Нет, это Вали, мой приемный брат... А почему нельзя брать в крепость только тех, кому действительно хотелось бы стать воином? — спросил приемыш, опасаясь в глубине души, что Ирем вслед за Валиором посоветует ему не лезть не в свое дело.

Но рыцаря их беседа, очевидно, развлекала, потому что он ответил.

— Ополчение Энмерри пополняется каждые пять лет, а в городских казармах постоянно проживает три-четыре сотни человек. Боюсь, что мы не можем спрашивать каждого рекрута, чего он больше хочет — пахать землю или стать солдатом. Все, кто не захочет оставаться в крепости, через шесть лет смогут вернуться к прежней жизни.

— И почему мне еще нет пятнадцати! — вырвалось у приемыша. — Лучше бы я поехал в крепость вместо Вали.

— Значит, ты хотел бы попасть в крепость? — спросил рыцарь, с непонятным интересом глядя на него.

— Очень! — выпалил приемыш. И внезапно загорелся новой мыслью — а что, если попроситься в крепость Четырех дубов вместе с отрядом сэра Ирема? — Скажите, сэр... Вы не могли бы взять меня с собой?

Безымянный умоляюще смотрел на рыцаря. От волнения он даже позабыл, в какое раздражение обычно приводила жителей деревни его неприятная манера «пялиться на собеседника».

Глаза у приемыша были не просто карие, как у других южан, а неопределенного зеленоватого оттенка, словно прелая листва на дне ручья. На фоне смуглого лица с угольно-черными бровями и ресницами эти зеленоватые глаза казались слишком светлыми, большими и блестящими, особенно когда приемыш — как сейчас — был поглощен какой-то мыслью и смотрел на собеседника в упор. Пожалуй, лучше всех общее впечатление от его взгляда выразил Каренн, в припадке раздражения назвавший Безымянного «проклятым жабоглазым выродком».

Казалось, Ирем несколько опешил от внезапного порыва Безымянного. Но его замешательство было недолгим. Уже в следующую секунду рыцарь усмехнулся.

— Взять тебя с собой?.. Куда, в Энмерри? Или, может быть, в Адель?.. Сдается мне, ты сам не понимаешь, о чем просишь. Возвращайся-ка лучше домой и постарайся больше не оказываться ночью посреди болота — ни «случайно», ни намеренно.

Несмотря на то, что калариец говорил вполне доброжелательно, приемыш как-то сразу понял, что упрашивать бессмысленно. Он постарался сделать вид, что это его совершенно не расстроило, и ушел от ворот, нарочно вскинув голову как можно выше, но на душе у него было тяжело.

В эту минуту даже мысль о найденном под камнем кошельке бессильна была поднять ему настроение.

Глава 2

Громкий голос Валиора был слышен еще с крыльца. Но когда Безымянный дернул дверь и вошел, мгновенно стало тихо. Валиор, стоявший у стола и опиравшийся о его край обеими руками, словно его не держали ноги, повернулся к приемному сыну, да так и застыл, сверля его тяжелым взглядом.

Безымянный подумал, что с Валиором в последнее время творится что-то странное. Понятно, отчего он разозлился, когда полагал, что его средний сын сбежал из дома. Но почему он взъелся на него, увидев рядом с сэром Иремом? И почему так мрачно смотрит на него сейчас?

Приемыш отвел взгляд, чтобы его вид не показался Валиору вызывающим, и только теперь заметил то, что должен был увидеть с самого начала. Фила сидела за столом, подперев голову руками, и даже в полумраке было видно, что ее глаза опухли и покраснели так, как будто бы она недавно плакала. Хотя какое там «недавно»!.. Приглядевшись, Безымянный обнаружил, что по щеке его приемной матери медленно ползет слеза.

— Что случи... — начал он и сразу же осекся. Ну конечно! Она плачет, потому что Вали забирают в крепость Четырех дубов.

— Мама, не надо... с ним все будет хорошо, — пробормотал он, подойдя к Филе и порывисто обняв ее за плечи. Ему было очень стыдно. Как он мог забыть о ней, когда шатался по лесу и болтал с Вали у ворот... да еще завидовал ему, совсем забыв, каким ударом должен стать его отъезд для остальной семьи. До сих пор он никогда не видел Филу плачущей и сейчас чувствовал себя беспомощным, не зная, как ее утешить. Все приходившие на ум слова казались Безымянному тяжеловесными и неуклюжими. Возможно, потому, что сам он, хоть убей, не мог воспринимать случившееся с Вали, как трагедию.

— Мам, ну не плачь. Он же все время будет в Энмерри, а это совсем рядом. Ты сможешь навещать его, когда захочешь... А потом он сам вернется, ты и оглянуться не успеешь! Это же всего шесть лет.

Тут Безымянный покривил душой, поскольку для него «шесть лет» было огромным сроком. Но он часто замечал, что взрослые иначе смотрят на такие вещи.

— А если вдруг война?.. — пробормотала Фила, запинаясь. — Тогда их перебросят на границу. И его наверняка у-у...убьют!

И она зарыдала еще горше.