Истинное лицо

Теперь задействуем философскую концепцию. Человек — система взаимосвязанных элементов, своеобразная пирамида с основанием и вершиной. В самом низу атомы и молекулы, затем биологический организм, чувственное восприятие, эмоции, потом — разум и сознание, которые являются вершиной пирамиды. Разумность реализуется через сознание. Сознание — это окно через которое человек смотрит на мир. Разум — некий универсал, подчиняющий себе тело. Задумайтесь Игорь, ведь человек потому и человек, что он разумен. Разум движет нашим существованием, придает нашей жизни смысл. Уберите разум — и человек превратится в дикое животное. Отсеките вершину пирамиды — и человечество превратится в шевелящуюся биологическую массу.

Боль усиливалась. Игорь подался вперед, пытаясь уловить суть.

— А как же остальные ступени этой… п-пирамиды? — выдавил он.

— Все просто! Они лишь подчиняются центру. Выполняют ту или иную функцию. Чем выше степень контроля, тем лучше тело подчиняется человеку. У некоторых это получается плохо, о таких говорят, что они живут эмоциями. Женщины подвержены этому больше, чем мужчины. Тело человека — это инструмент. Спортсмены тренируются, чтобы победить в соревнованиях, ученые создают приборы, чтобы исследовать материю… одни совершенствуют себя, другие улучшают условия жизни вокруг.

Игорь попробовал представить себе структуру, о которой говорил профессор.

— Мы с вами рассмотрели концепцию строения обычного человека, — азартно продолжал Симонов. — По наработанной схеме я раскрою вам строение вашего тела. Первый уровень — это физический, верно?

Игорь кивнул, слегка поморщившись. Профессор бережно погладил лысину и заговорил высоким голосом:

— То, что я скажу, очень важно. Постарайтесь принять это спокойно. Вам надо срочно ложиться в клинику на обследование. Субатомный анализ дал потрясающие результаты. Я не буду вдаваться в технические подробности и в сложные научные термины, но, выражаясь профессиональным языком, вы буквально полыхаете! Как видите, изменения затронули вас даже на таком уровне…. На химическом уровне могу сказать о мутации вашего ДНК. Спираль молекулы утолщается и раскручивается из двойной в полуторную. Сами понимаете, раз меняется молекула, изменениям подвержен и сам организм. Здесь мы перешли уже на биологический уровень. Могу указать на скачки температуры и стихийный рост гормонов, это вы и сами знаете. Рост промежуточного мозга, смещение органов….

Вдруг Симонов замер, испуганно уставившись на Игоря. Резко встал, не поворачиваясь к нему спиной, отошел за кресло и попятился к двери. Игоря прошиб озноб, одежда взмокла от пота. Боль скручивала мышцы все сильнее.

— Доктор, что случилось? — спросил он как можно спокойнее.

— Я, кажется, понял, отчего вы испытываете пространственные и временные галлюцинации, — сказал Симонов от двери. Там его голос прозвучал как-то бодрее.

Игорь встал. Профессор дернулся, словно ужаленный.

— Не подходите! — истерически крикнул он. — Простите, мне надо сделать срочный звонок. Я сейчас.

И поспешно вышел. Нет, вылетел, пулей. В следующую секунду щелкнула задвижка с той стороны. Быстрый стук удаляющихся шагов.

Что-то пошло не так. Игорь каким-то образом, перед хлопком двери, почувствовал липкие волны страха, исходившие от Симонова. Это снова повторилось, уже второй раз, как и с той девушкой-терапевтом! Он подумал, что скоро потеряет сознание, настолько была сильной проклятая боль. Игорь сел в кресло, допил воду из стакана и попробовал успокоиться. Боль немного отступила. Время шло, профессор не появлялся. Где-то через час он осторожно подергал ручку. Заперто, чего и следовало ожидать. Еще через полчаса, дверь открыли, и вошел Симонов, в сопровождении двух крепких санитаров.

— Игорь, вам больше нельзя здесь оставаться. Я переговорил с Москвой, там уже выделили место в одном из лучших НИИ. Госпитализация бесплатная. Близких известят. Машина готова. Через двенадцать часов вы должны быть в столице. Ваше положение чрезвычайно серьезное. Идемте.

— Доктор, что со мной происходит?

— Не могу сказать. Извините, все, — и Симонов развернулся к выходу. Санитары шагнули вперед, выражения их лиц не предвещали ничего хорошего:

— Пошли, парень!