Истинные наслаждения

— Да! Прекрасно! — его кулак опустился, громко ударив по рулю. — Я думал, что тебе было больно, или даже хуже! Твой дерьмовый парень был более чем счастлив принять участие в той драке, поверь мне. — Он посмотрел мне в глаза, ярость в выражении его лица не давала мне покоя.

А еще я была зла.

— Если ты хочешь, чтобы я слушала то дерьмо, что ты несешь, Шон... не пытайся скрывать факты. Ты долбанный лицемер. Расскажи мне, почему ты сделал это. Почему ты так повернут на том, чтобы превратить Дрездена в монстра? — ничего не дрогнуло внутри меня. Я не дышала, я даже подумала, осталась ли кровь внутри меня. Мне хотелось, чтобы Шон сказал что-нибудь – хоть что-то – чтобы оправдать свои действия.

В его взгляде проглядывалась боль.

— Мне нужно вытащить Калеба, — прижав подбородок к груди, мой брат отгородился от боли.

Я ощутила отголоски боли и стыда в самой уязвимой части себя. Мне нужно было узнать, по какой причине произошел между ними конфликт, это был самый подходящий момент.

— Пожалуйста, Шон. Почему это так важно для тебя? Это уже не касается меня... так?

— Конечно, это все ради тебя, — его голос был едва различим, неубедителен. — Это всегда было ради тебя.

Мое тело резко пришло в движение, перемещаясь на вторую половину фургона, чтобы крепко обнять моего брата, прежде чем кто-то из нас отреагирует. Было ли это всегда ради меня? Его заявление было криком о помощи, но я не знала, понял ли он это сам.

— Прости, — пробормотала я ему в плечо. — Шон, я на самом деле просто... прости меня.

— Лола? Что за черт? — его тело было напряжено, он сдался, словно это было в его мышечной памяти. В те времена, когда он обнимал меня, защищал меня, это снова охватило нас. Я ощутила, как барьеры внезапно были разрушены. — Почему ты извиняешься?

— Я не знаю, — всхлипнула я, вытирая глаза.

— Почему ты плачешь?

— Я не знаю! — на меня напала икота, прерывая мои неожиданные слезы, сменяя их неловким смехом.

Рука Шона прижала меня ближе, притягивая мой затылок. Он дрожал от облегчения и от смеха одновременно.

— Ты смешная.

— А ты еще хуже.

Растирая мои лопатки, он громко вздохнул.

— Да. Думаю, так и есть.

Мы сидели в машине, слушая звуки дождя. Это напомнило мне о том моменте, когда я стояла под зонтом, а Шон предупреждал меня по поводу Дрездена. Мне стало все понятно.

— Это из-за Дрездена, не из-за меня. Ты был зол на него так долго, правда?

Осторожно мой брат отстранился от меня. Его голубые глаза покраснели, я заметила как паутинка вен покрывала белки глаз. Как долго они уже там?

— Дрезден запутал все у меня в голове – абсолютно все – в тот день.

В тот день. Он мог не говорить о каком дне идет речь. Шон говорил о прослушивании.

— Расскажи мне, что произошло.

— Это даже не было... боже, я не знаю. Это сложно объяснить.

Дотянувшись, я обхватила его за руки.

— Просто попробуй, я хочу знать.

В темноте его лицо было бледным.

— Я тащился неизвестно куда на север штата, когда узнал о прослушивании. Я услышал о группе – она называлась «Nothing Forsaken», до того, как они подписали контракт и все остальное, — Шон, нахмурившись, согнул пальцы на коленях. — Я приехал, и, Лола... я, черт побери, играл от самого сердца. Я был... — он оборвал свою речь жестким смешком. — Я был уверен, что получу это место. Я так старался, как меня могли не выбрать?

Небо снаружи сотрясли раскаты грома. Я была слишком сосредоточена на Шоне, чтобы заметить это.

— И?

Сжав кулаки, мой брат одарил меня грустной улыбкой.

— И Дрезден сказал мне уходить. Я спросил его о причине, — стиснув зубы, он напомнил мне рычащую собаку. — Этот мудак сказал мне – только послушай – он сказал, что знает таких как я. Знает таких парней, каким был я! Он сказал какое-то дерьмо вроде, «ты тот, кто думает, что владеет всем миром, тот, кто злится и ожесточается, когда что-то не получает на блюдечке... тот, кто не является тем, кто им нужен».

Мой рот открылся. Не из-за того, что Дрезден сказал моему брату, а из-за того, что Шон помнил каждое сказанное им слово. Он много лет прокручивал это в своей голове. Вспоминая тот день. Твою мать.

— Он спросил меня еще об одном,— с жаром сказал Шон.

У меня пересохло в горле.

— И что же?

Сапфировые глаза, такие же как мои собственные, смотрели сквозь лобовое стекло. Они смотрели в прошлое, видя перед собой тот судьбоносный день, вместо безобидного дождя.

— Он спросил меня «что значит быть хорошим музыкантом»?

Волоски на моем теле поднялись, что причиняло боль. Мне задали тот же самый вопрос.

— Что ты ответил? — спросила я с любопытством, все внутри меня скрутилось в один большой узел.

Он откинулся на своем сиденье, запрокинув голову назад, и разглядывая потолок.

— Талант. Я сказал ему, что талант это то, что должно быть у хорошего гитариста.

Стук сердца отдавался в моем горле.

— Что он сказал?

Появилась, так хорошо мне знакомая, циничная улыбка.

— Он сказал мне, что я ошибаюсь. Он был довольно красноречив, говоря свое «Пошел вон!». Поэтому я пнул его усилитель, а потом ушел.