Истинные приключения французских мушкетеров в Речи Посполитой

Но пушки молчали. А когда молчат пушки, по идее, должны говорить музы. Если выбирать из известных нам муз, то остановиться, следует, пожалуй, на Каллиопе, ибо Хмельницкий отправил в город письмо, в котором в эпической форме описал заслуги козаков в деле защиты границ государства и обеспечения безопасности торговых путей (это последнее особенно важно было для Львова, жившего торговлей). И за все эти благодеяния, говорилось в письме гетмана, козаки терпят лишь лишения и унижения. А от этого — большая обида, требующая искупления. Поэтому там же, в письме, поставил Хмельницкий жителям Львова ультиматум — выплатить 200 тысяч злотых, а иначе — ждет город участь ужасная.

В надежде, что штурма удастся избежать, горожане, посоветовавшись, отправили парламентера — ксендза Мокрского, который был в свое время у Хмельницкого иезуитским наставником. Хмельницкий принял ксендза с большим почтением, рассказывают даже, что гетман кинулся в ноги своему бывшему учителю и горячо благодарил его за былую опеку и науку.

Но от выкупа город это не спасло. Для обсуждения условий контрибуции Львов делегировал своих послов, и начались долгие переговоры, на которых каждая из сторон пыталась выторговать себе более выгодные условия.

Тем временем, татары ограбили обоз какого-то незадачливого купца, который, не ведая об осаде Львова, или не придав этому известию должного внимания — ведь плохие новости как блохи скачут по округе во все времена — привычно вез свой заморский товар в город. На радостях — а упомянутому коммерсанту на горе — в лагере устроили пир. Вверх взметнулись тысячи огней от костров, палили пушки, но, к счастью, не по городу, а в поле. Захваченное в обозе вино лилось рекой.

Мушкетерам также перепали кое-какие трофеи, в связи с чем они устроили праздничный ужин, расположившись в лагере особняком. Когда Атос, Портос и Арамис находились в польской армии, они редко участвовали в офицерских пирушках, делая исключения лишь для обедов князя Конецпольского, да и то, из уважения к хозяину. Сейчас, в лагере Хмельницкого, уже вместе с присоединившимся к ним д’Артаньяном, они поступали аналогичным образом. Такое их поведение не было продиктовано спесью или высокомерием, просто французы не вполне чувствовали себя комфортно в непривычной для себя обстановке. И, хотя Атос и, в меньшей степени, Арамис, кое-что могли сказать по-польски, что первый из них с блеском продемонстрировал во время побега из замка Александра Конецпольского, этих знаний не хватало для полноценной беседы, которую французы, как известно, считают отдельным видом искусства.

А еще одним из сугубо французских искусств, безусловно, является гастрономия. Именно ее музе посвятили наши герои тот памятный вечер. Ошалевшие от неожиданного изобилия, обрушившегося на них впервые за долгие месяцы суровой походной жизни, они ударились в воспоминания о былых застольях.

— Да, как в старые добрые времена! — с восторгом ревел Портос, поедая колбасу и прихлебывая вино.

— Бьюсь об заклад, дорогой Исаак, вы бы сейчас были не против оказаться на обеде в замке князя Александра Конецпольского! — улыбаясь, сказал Арамис, с нежностью глядя на друга.

Тот лишь утвердительно закивал, так как рот его был заполнен едой.

— Не думаю, что нам еще когда-нибудь придется там побывать, — молвил Атос с сожалением глядя на мушкетера-великана.

Портос горько хмыкнул и налил себе еще вина. Остальные французы последовали его примеру.

Некоторое время мушкетеры молчали, смакуя напиток, который, похоже, пришелся им по душе.

— Черт возьми, Арамис, что вы скажите по поводу этого вина? — пропыхтел Портос, осушая очередную кружку.

— Лично я нахожу его очень недурным, — меланхолично ответил Арамис, который, в отличие от своего могучего друга, неспешно попивал рубиновый нектар. — Оно греческое, не так ли? — обратился он с вопросом ко всей компании.

— Нам рекомендовали его как греческое, — отозвался Атос.

— Мне показалось, что речь шла о Турции, — вмешался в разговор д’Артаньян.

— Разве магометанам религия позволяет пить вино? — удивился Портос.

— Им достаточно его производить и продавать неверным, то есть нам, — сказал д’Артаньян и приложился к своему сосуду, как бы подтверждая сказанное.

Друзья беззаботно засмеялись. Их жизнь в последнее время не была обременена какими либо заботами, а иногда попросту становилась скучной. Поэтому даже такой незатейливый праздник скрашивал их серые будни.

— А помните, друзья, наши посиделки в «Зеленом лисе»? — вдруг с энтузиазмом воскликнул Портос, при этом было не совсем понятно, что именно вызывал его восторг — воспоминание о парижской таверне, или поедаемый им в этот момент свиной окорок, в который великан впился зубами с такой яростью, что можно было подумать, что он не ел несколько дней.

— Наваристый бульон, баранье рагу, молодой кролик под грибным соусом с кусочками гусиной печени, цыпленок, вареный каплун…, — отозвался Арамис, который оказался не меньшим гурманом, чем его прожорливый товарищ.

— Жареный! Жареный каплун, дорогой Анри! — вскричал Портос, и вся компания снова расхохоталась.