Истинный д`Артаньян

Жан-Кристиан Птифис Истинный д`Артаньян

Который д`Артаньян истинный?

Пожалуй, после Шекспира самый дорогой, самый лучший мой друг — д'Артаньян, немолодой уже д’Артаньян из «Виконта де Бражелона». Мне неведома другая душа столь человечная и в своем роде столь превосходная, и я от всего сердца пожалею всякого, в ком нравственный педантизм так силен, что он не смог ничего воспринять от капитана мушкетеров.

Р. Л. Стивенсон

Странная судьба выпала на долю д'Артаньяна! Благодаря честности, храбрости, исполнительности и нечастому среди придворных человечному отношению к поверженным врагам короля он сумел при жизни стать «важной персоной», а потом — человеком, смерть которого равно искренне оплакивали сторонники противоборствующих групп и партий, военачальники и солдаты, король и слуги. Однако при этом д'Артаньян остался «маленьким человеком», но чьими руками великие мира сего добывали себе славу. Из книги Ж.-К. Птифиса мы узнаем, что именно благодаря д'Артаньяну и его мушкетерам Людовик XIV всего за несколько дней получил в свои владения город Дуэ, а затем Безансон и Доль во время Деволюционной войны, что «именно великая доблесть г-на д'Артаньяна и бравых мушкетеров принесла королю Маастрихт» (д'Алиньи) во время Голландской войны. Но загляните в учебники истории: там вы не найдете упоминаний о д'Артаньяне, зато узнаете, что фламандские города захватил лично Людовик XIV, а над удачными завоеваниями в начале Голландской войны «сообща потрудились король, Месье, Тюренн, Конде и герцог Люксембургский»1. Это естественно. История манипулирует «крупными объемами», ей важнее общие планы и глобальные тенденции, нежели удачные действия, инициатива и храбрость отдельных людей. Итак, маленького человека по имени Шарль де Бац де Кастельмор д'Артаньян стали постепенно забывать. Если поначалу написанные уже после его смерти Куртилем де Сандра Мемуары мессира д'Артаньяна пользовались популярностью, то вскоре и они забылись. Пришли другие времена и другие люди, как «великие», так и «маленькие».

И все же... И все же трудно сейчас найти человека, которому было бы неизвестно имя д'Артаньяна. Мы знаем о нем с детских лет, и, наверное, не только Стивенсон мог бы сказать, что чему-то научился у капитана королевских мушкетеров. Д'Артаньян заставлял многих из нас не спать ночами, лихорадочно дочитывая описание его приключений, рыдать и радоваться вместе с ним и его друзьями Атосом, Портосом и Арамисом, оказавшимися, согласно историческим документам, еще более «маленькими» людьми, чем он сам. Д'Артаньян заставлял педагогов ломать копья в ученых диспутах на тему о том, благотворно ли подобное влияние на молодежь или оно воспитывает в подростках драчливость и агрессивность. Однако независимо от исхода этих диспутов мальчишки все новых и новых поколений увлеченно играли в мушкетеров и под известный клич «Защищайтесь, сударь!» самозабвенно бросались в бой, осваивая понятия дружбы, чести и благородства.

Этим невероятным явлением мы обязаны уже не только самому мессиру д'Артаньяну, но и его литературному родителю Александру Дюма-отцу. Роман «Три мушкетера» вышел в 1844 году и сразу же завоевал читающую публику. Он был переведен на множество языков и триумфально шествовал по Европе и Америке. Современники Дюма шутили, мол, если и есть еще сейчас где-то на земле необитаемый остров, на котором живет какой-нибудь Робинзон, то Робинзон этот наверняка занят тем, что сидит и читает «Трех мушкетеров».

В написании романа А. Дюма сотрудничал с О. Маке, и принято считать, что именно Маке препарировал для Дюма роман Куртиля и поставлял ему основу для сюжета. Впрочем, многие исследователи сомневаются в том, что это было так просто. Во-первых, известно, что Дюма и сам читал «Мемуары» Куртиля и даже «зачитал» взятый им в библиотеке том этих «Мемуаров». Во-вторых, в основу работы над трилогией о мушкетерах легла не только книга Куртиля. Дюма пользовался «Мемуарами г-жи де Лафайет», «Мемуарами кардинала де Реца» и рядом других исторических источников века Людовика XIV. Об этой работе Дюма написал А. Моруа. Признавая, что Дюма заимствовал «героев и общий костяк сюжета», он пишет: «Но каждый раз, когда в „Мемуарах“ сцена только намечена, он пишет ее так, как написал бы драматург, прибегая к всевозможным эффектам, неожиданным поворотам сюжета, умело чередуя драматические и комические элементы. Тонкий штриховой рисунок мадам де Лафайет у Дюма превращается в музей, где выставлены раскрашенные, разодетые скульптуры, которые при всей своей карикатурности все же создают иллюзию подлинной жизни»2.