Истинный джентльмен

Мишель захлопал ресницами, и я на миг почувствовала себя отмщенной. Я завтра же забуду о нем. А он непременно вспомнит обо мне, вспомнит с тоской и сожалением, когда чаша приторного домашнего счастья с Вероникой Маунтрой будет испита до дна. Он вспомнит прекрасную артистку, которая была готова наградить его любовью, и вспомнит свою глупость, которая вынудила его отказаться от неземного блаженства…

– Доброго вечера, – попрощался Мишель и вышел.

Как только за ним закрылась дверь, я схватила со стола золоченую пудреницу и со всей силы запустила ее в дверь. Пудреница вдребезги разбилась, и мне стало легче. Что ж, еще одна страница в жизни величайшей оперной певицы современности дописана до конца. Пора переворачивать ее и смотреть, что приготовлено для нее на следующей…

17 Вероника Маунтрой

Мне казалось, что я бегу очень медленно. Почему меня никто не останавливает? Все таращатся на меня с открытыми ртами, привстают со скамеек, но никто не делает ни малейшей попытки помешать мне. Я была им благодарна за это. Сейчас я не готова к расспросам. Бежать, быстрее бежать прочь от этого ужасного места. Вдали от него я успокоюсь, приду в себя, смогу все объяснить папе… Бедный папа! Он, наверное, пришел в ярость. Хорошо, что эта ярость не выльется на Майка, ведь это я бросила его у алтаря, а не он меня.

Недалеко от входа в церковь стоял папин лимузин, за рулем которого сидел наш старый шофер Генри. Я стремглав бросилась к машине. Генри, всегда такой невозмутимый и выдержанный, на этот раз обомлел. Еще бы! Невеста одна вдруг вылетает из церкви и как кенгуру несется к машине.

– Увезите меня домой, Генри, – простонала я, открывая дверцу. – Как можно скорее.

Шофер проглотил вопрос, просившийся на язык, и стал заводить машину. Мы тронулись с места, когда из церкви выбежали мужчины. Кажется, там были и папа, и Майк, и еще кто-то… Они замахали руками, папа попытался броситься вдогонку.

– Не смейте останавливаться, – приказала я. – Уезжаем отсюда.

Генри повиновался. Я знала, что он предпочтет нарушить приказ отца, но не мой. Слуги всегда отлично знают, кто в доме настоящий хозяин.

Эта мысль на мгновение развеселила меня, но потом я вспомнила все, что произошло сегодня, и расплакалась. Я слишком долго копила слезы, еще с тех пор, как увидела ту женщину в объятиях Майка. Каких усилий мне стоило не разрыдаться у алтаря! Я должна была вести себя достойно, ведь я могла опозорить не только себя, но и папу, и Майка. Нет, пусть лучше меня считают взбалмошной и капризной, чем знают, что я брошена!

Генри, не оборачиваясь, протянул мне свой носовой платок. Я поблагодарила и принялась вытирать слезы. Пустая затея! Платок вскоре промок насквозь, а я никак не могла успокоиться. Что теперь делает Майк? Врет папе, что понятия не имеет, что со мной случилось? Или у него хватит храбрости признаться во всем? Может быть, он сразу и представит папе свою избранницу, раз она никуда не ушла и терпеливо дожидалась окончания церемонии?

О, я узнала ее, несмотря на то что на ней была вуаль! Она может спрятаться под ней от всего мира, но только не от меня! Ненавистное розовое платье, сплошные кружева… Она так нарядилась, что вполне сошла бы за невесту! Теперь я никогда в жизни не надену розовое. Что она собиралась делать, если бы все-таки нас с Майком повенчали? Устроить публичный скандал? Но Майк ни за что не позволил бы ей… Или ей все равно, на ком он женится, раз его сердце всецело принадлежит ей? Она артистка, а они на все смотрят не так, как простые люди. Наоборот, ей даже удобнее, если Майк женится. Он не будет так сильно докучать ей…

Я зарыдала еще громче. Это сработало неожиданным образом – Генри прибавил газу, и уже через десять минут я была дома.

Горничная помогла мне собрать вещи. Я знала, что надо торопиться. Чтобы избежать немедленного объяснения с отцом, нужно было скрыться. Куда? Конечно, к тетушке Лесли, в Девоншир, где находится родовое поместье папы. Тетушка сразу даст ему знать, где я, но, пока он доедет до Девоншира, у него будет время немного остыть…

Генри отвез меня на вокзал. Он по-прежнему ничего не говорил, только смотрел на меня очень печально. Перед самым отходом поезда он спросил меня:

– Вы ничего не желаете передать лорду Маунтрою, мисс Вероника?

– Скажите ему, что у меня были серьезные причины так поступить, – вздохнула я и поднялась в вагон. Через несколько часов я буду у тетушки Лесли, которая точно не задаст мне ни одного неприятного вопроса!

Девоншир приветствовал меня моросящим дождиком, как раз к моему настроению и слезам на лице. Что ж, по крайней мере, тетушка Лесли не сразу поймет, что у меня что-то не в порядке… Меня встретили на вокзале (видимо, Генри сообщил, что я еду) и отвезли в родовое поместье с сентиментальным названием «Жимолость». Раньше я терпеть его не могла и все время рвалась оттуда в Лондон, но в моем нынешнем настроении спокойное уединенное поместье подходило мне лучше всего…