Истинный канон желтого двора

В начале 1990-х годов, еще при Горбачеве, меня пригласили работать в России и я несколько лет с большим удовольствием занимался с русскими учениками, а в 1994 году мне пришлось вернуться в Пекин, так как у мамы серьезно ухудшилось здоровье. Потом постепенно и в Китае у меня стали появляться ученики-иностранцы – японцы, американцы, итальянцы.

Мне очень приятно, что за рубежом растет интерес к китайской культуре и все больше приезжает учеников, но я ничего не делаю, чтобы стать более известным, ничего не пишу, не даю рекламы, в Интернете практически не бываю, у меня нет своих сайтов, своей школы. Люди просто узнают обо мне, приезжают или письма пишут, просят приехать, и я учу их в духе традиционного ушу, пока им интересно, или они меня приглашают на семинары к себе. Все, кто приходит ко мне, обучаются одинаково. Неужели если ты мне больше заплатишь, я буду тебя учить как следует, и прогоню ученика без денег? Все тренируются на одних и тех же занятиях, вне зависимости от их платежеспособности и счета в банке. Но если ученик состоятельный, неужели он не внесет свой вклад – учителю ведь тоже надо есть, но я не стану благодарить за деньги или упрекать за то, что мне их не дают. В Китае так было заведено с давних времен, в древние времена ученик в случае материальных трудностей мог и жить в доме учителя вместе с его семьей. Ведь культуру невозможно пересчитать на деньги. Сколько стоит один цзинь культуры? Нет никаких критериев. И только то, чему невозможно найти материальный эквивалент, можно называть культурой. Поэтому, когда меня спрашивают, не важно, из какой страны, о стоимости моих занятий, я никогда не называю никаких сумм, просто говорю – на ваше усмотрение. Я буду доволен, если мне заплатят, но буду рад учить и без платы.

Мне не раз предлагали организовать школу, помочь с инвестициями, но мне это неинтересно, и я думаю, что нельзя учить традиционному ушу по программе. В школе должен быть определенный курс обучения и оплата за обучение, отчетность, программа занятий, срок выпуска. Но все, что связано с внутренней культурой, требует долговременного взращивания без привязки к определенным целям. В школе это невозможно, а я хочу по-настоящему передавать традиционную культуру.

Дочь моя, правда, часто говорит, что сейчас таких старых дураков, как я, уже не осталось. Но у меня ведь все хорошо, есть еда, одежда, дом, мне ни о чем никогда не приходилось беспокоиться, что завтра есть и так далее. Чем старше становишься, тем меньше человеку нужно. А рано или поздно все это все равно придется оставить. Дочь

моя, она более состоятельна, чем я, тоже все время деньги предлагает, но я говорю, что мне и своей пенсии хватает, и что делать с ее деньгами в моей жизни, я понятия не имею, от денег одни проблемы, ты с ними лучше сама разбирайся. Ее мама, моя прежняя жена, уже умерла, поэтому дочери хочется помочь, она дает небольшие суммы моей нынешней жене Ахун, которая ухаживает за мной и во всем меня поддерживает. Я против этого не возражаю. Каких-то особых требований к жизни у меня нет и слава не волнует, зато я могу делать все, что мне нравится, – заниматься каждый день ушу, играть на флейтах, пить чай, ездить в разные страны к ученикам, не заботясь о билетах и проживании. У меня счастливая жизнь, комфортная и спокойная.

Москва, июлъ 2010