Источник

Отношения между двумя траншеями, как это часто бывает на раскопках, изменились в противоположную сторону. Траншея Б прорывалась к фундаменту форта крестоносцев, стены которого были глубоко погребены под слоями земли. Их тяжесть превратила камни в прах, бесполезный для изучения; землекопы в этой траншее были заняты, главным образом, тем, что ворочали тяжелые глыбы. А в траншее А, которая вышла к строению, служившему многим религиям, кипели интеллектуальные и археологические страсти. Ясно было, что есть все основания приглашать архитектора из Пенсильванского университета. Верхняя часть траншеи составляла всего девять футов, и ее стенки сходились на конус, так что виден был лишь небольшой участок стены, но, если окончательно избавиться от земляных завалов, дабы стало ясно, что на чем стоит, архитектор может сделать толковые выводы, как сложить воедино куски головоломки. Он оказался терпеливым человеком, не обращавшим внимания, когда на него натыкались потные кибуцники, не замечавшие архитектора, но стоило им приступить к извлечению валунов, он тут же оказывался рядом. Стоя на коленях, часто с жесткой кистью в руках, он присматривался, под каким углом были обтесаны камни, как их укладывали, не сохранились ли на них остатки раннего цемента, говорящие, что когда-то эти камни составляли другую стену. Его воображение подсказывало, в каком направлении надо вести раскопки последующих лет. Там, где другой человек видел лишь ряд камней, пересекавших другой ряд, он извлекал обилие удивительной информации. На Макоре в этом плане с ним не мог сравниться никто из четырех высококлассных археологов.

Его работе мешало лишь одно, и он жаловался Кюллинану:

– Право, Джон, вы должны велеть этим девушкам иметь на себе побольше одежды. Они меня очень отвлекают.

– Я и сам об этом думал, – сказал Кюллинан. Раскопки на Макоре подтверждали странный феномен эпохи: для защиты от едва ли не тропического солнца молодые мужчины носили головные уборы, рубашки с длинными рукавами, носки и ботинки, предохраняющие лодыжки, а девушки обходились самым минимумом одежды: безрукавки, шорты и тенниски на босу ногу. После нескольких дней загара девушки из кибуца обретали облик бронзовых богинь с прекрасными выразительными округлостями. Они были скромны и хорошо держали себя, но и в то же время пленяли и очаровывали, и мало кто из мужчин на раскопках хоть раз не испытывал искушения притиснуть и ущипнуть одну из этих соблазнительных еврейских девушек. Конечно, такое искушение было одним из неожиданных удовольствий израильской археологии, но Кюллинан согласился с архитектором:

– Куда легче вести раскопки в Египте. Там женщины обязаны носить платья!

Но когда архитектор запротестовал во второй раз: «Джон, меня это, честное слово, беспокоит. Если она поднимает камень, у нее все вываливается…» – он решил, что надо как-то реагировать. Поэтому он встретился с доктором Бар-Эль и в самой убедительной административной манере потребовал:

– Миссис Бар-Эль, я думаю, тебе лучше поговорить с девушками. В самом деле, они должны одеваться поосновательнее.

– Что ты имеешь в виду? – с невинным видом спросила она.

– Мужчины… они начинают жаловаться.

– Ты имеешь в виду шорты? – К его смущению, она расхохоталась. – На самом деле, Джон, я надеюсь, что ни один мужчина в здравом уме не будет жаловаться из-за шорт.

– Ну, дело не только в них, – пробормотал он.

– Разве девушки плохо работают? – возмущенно спросила она.

– Нет! Нет! На самом деле они лучше всех, с кем мне доводилось работать. Но пожалуйста, не могла бы ты поговорить с ними…

– Не уверена, что это надо делать именно мне, – смутилась она.

– Но ты же женщина.

– Ты еще не видел шорты, которые я собираюсь носить, – пробормотала она, и Кюллинан, вертя в пальцах карандаш, остался в одиночестве.

В тот же день она надела их, и, хотя ее внешний вид был достаточно скромен, она обладала дьявольской привлекательностью, и когда Кюллинан увидел, как она направляется к траншее А, то застыл над своей работой.

Увидев, с каким удовольствием архитектор встретил ее, он улыбнулся и больше не делал попыток призвать к порядку девушек из кибуца. Как он и говорил доктору Бар-Эль, они действительно были самыми энергичными и толковыми работниками из всех, с кем он имел дело, и, если им хотелось каждый день устраивать демонстрации своих достоинств… что ж, это следовало считать одной из особенностей Макора. Но когда Веред Бар-Эль прошла мимо, держа в руках глиняный черепок, он задался вопросом: что подумали бы Маккалистер и Олбрайт, доведись им увидеть такие раскопки?