Источник

Поэтому он и не отдал приказа трубить в трубы, но все же поднял по тревоге своих солдат, послал их занять позиции на стенах и отрядил охрану к источнику. Велев закрыть ворота, Уриэль поднялся на одну из башен, чтобы рассмотреть приближающуюся толпу. Сначала он увидел лишь пустынную дорогу, залитую ярким весенним солнцем. Она была открыта взгляду вплоть до отрогов горы на востоке, где стоял алтарь Баала. Дорога была точно такой, как и столетия назад – узкая, каменистая и пыльная, она вилась в зелени полей, молчаливо и равнодушно ожидая очередного топота ног. Наконец Уриэль заметил поднятое ветерком легкое облачко пыли, которое повисло над дорогой, предвещая приближение важных событий. В ее колыхании было что-то зловещее, и Уриэль отпрянул от края стены. Но тут на дороге появился осел, за которым бежали двое маленьких смуглых и почти голых ребятишек. Они побежали вперед, чтобы первыми увидеть ждущий их город. Уриэль облегченно рассмеялся.

– Смотреть за воинами! – крикнул он, а ребятишки, завидев могучие стены и башни, остановились посредине дороги, а затем развернулись и побежали обратно докладывать старшим.

Правитель Уриэль все еще смеялся, когда появился первый ибри. Это был покрытый пылью высокий старик в грубовато скроенной одежде, повязанной на талии веревкой, в грубых сандалиях и с посохом в руке. Он был бородат, и его седые волосы падали на плечи. Старик шел с непреклонной решительностью и остановился лишь у главных городских ворот. Если этот старик и испытал такое же удивление, как и его ребятишки при виде мощных стен города, то ничем этого не выдал. Правитель Уриэль обратил внимание, что ни старик, ни появившиеся вслед за ним люди и не взглянули на крестьян, чьи поля тянулись вдоль дороги, – и это было хорошей приметой. Если бы пришельцы собирались заняться грабежом, они бы начали без промедления.

Тем не менее Уриэль был явно не готов к появлению такого количества кочевников, которые все подходили и подходили с востока. Это были не просто обыкновенные семейства ибри, которых ему доводилось встречать в прошлом. Макор часто принимал к себе такие группы и без труда приобщал их к культам, господствующим в земле Ханаана. В некоторых таких семьях имелось по двадцать детей, но эта группа была совсем другой. Уриэль видел перед собой сплоченное сообщество семей, настоящую родовую общину, к тому же вызывало подозрение то, что возглавляли группу взрослые мужчины, способные носить оружие, а детей почти не было видно. Правитель не испытывал страха, поскольку у пришельцев было очень мало металлического оружия, но четкий порядок, который они соблюдали на марше, не позволил ему забыть о первом сообщении сына. Это на самом деле была армия, и не важно, готова она вступить в бой или нет. Уриэль спустился с башни, испытывая глубокую озабоченность.

Обычаи того времени требовали, чтобы при появлении незнакомцев правитель оставался за стенами своего города, ожидая формального визита посланника. Тот сообщал ему о намерениях людей, стоящих под стенами, но в данном случае кочевники явно были незнакомы с дипломатическими процедурами, а потому никаких посланников не появилось. Вместо этого крепкий старик, возглавлявший прибывших, подошел к воротам, ударил в них посохом и крикнул:

– Ворота Макора, откройтесь перед Цадоком, правой рукой Эль-Шаддая!

Это было странное требование, и ни одному из городов не доводилось его слышать, поскольку оно предполагало, что ворота должны послушно открыться сами собой, без применения военной силы. Люди на стенах разразились смехом, но правитель Уриэль подошел к воротам, посмотрел в щель и убедился, что люди вокруг Цадока не вооружены.

– Открой! – приказал он стражнику.

Когда маленькая дверь в воротах чуть приоткрылась, старик вставил посох в проем, распахнул дверь и решительно вошел внутрь, представ перед правителем.