Источник

– И что ты собираешься делать? – спросила Саёнара. – Если ты не заметил, здесь темно, как в утробе ракианского червя.

– Первым делом найду, как включить свет, – отозвался Сэм. – А потом заведу двигатели и вытащу нас из жопы.

– Лучше не трогай ничего, Сэм, – робко попросил Порфирий. – Пусть лучше Гораций уговорит корабль…

Из дальнего угла раздалось негромкое мурлыканье.

– Гораций? – спросил Сэм. – Ты как?

– Отлично, капитан. Больше не ною, как девчонка. Потому что я теперь – ёжик. Обыкновенный ёжик, не имеющий никакого отношения к космосу… Хотите, анекдот расскажу? Заходит в бар шестиногая лошадь, и говорит… Хотя нет, это не смешной анекдот. Лучше побуду оливкой в стакане с мартини. Плюх! Вау… Бодрит, однако.

– Ну всё, Сэм, допрыгались, – проворчал осьминог. В темноте загорелись восемь желтых глаз. – Довели мы его. А ведь я тебе говорил: роботам врать нельзя, у них от этого когнитивный диссонанс делается. Теперь наш штурман представляет себя оливкой, а оливки, как тебе известно, кораблями управляют не очень хорошо.

– Да уж… – из темноты раздался смешок Саёнары. – Еще утром я думала: хуже, чем есть, уже быть не может.

– Хуже может стать всегда, – откликнулся Порфирий. – Проблемы – они такие. Закрываешь дверь – ломятся в форточку…

Внезапно в рубке зажегся свет. Сэм издал победный клич и упал в капитанское кресло – вместе с освещением появилась гравитация. Порфирий в последний миг выстрелил щупальцем и прилепился к куполу. Саёнара, кувырнувшись как кошка, приземлилась на ноги. На пол грохнулся один Гораций.

– А теперь я резиновый мячик. Кто хочет поиграть в грави-бол?

– Пессимисты, – изрек Сэм. – Пробле-е-емы! Хуже не может быы-ы-ыть! А я взял, и всё починил…

В рубку неторопливо вошел новый пассажир. Его длинное тело было укутано в мех такого глубокого шоколадного оттенка, что в него хотелось макать печенюшки. Кожа на вытянутой и чуть обвисшей аристократической физиономии сияла зеленоватым блеском, доступным только благодаря самому дорогому мылу.

Встав в дверях, пассажир дождался, пока все взгляды обернутся к нему, а затем, растянув губы в холодной улыбке, произнес:

– Кто тут говорил о проблемах?

Глава 4

Немая сцена, последовавшая за появлением Посредника, была достойна пера Нэва Гоглома, гениального драматурга, увековечившего явление Бахвалина в комедии "Аудитор". Пауза длилась гораздо дольше, чем знаменитые сценические паузы Джулии Ламберт, а причудливости поз членов команды мог позавидовать любой театр восковых фигур.

– Это что, новый уборщик? – всем известно, что роботы не владеют ни сарказмом, ни иронией, поэтому в голосе Горация этих нот никто и не заметил.

– Приплыли, – пробасил Порфирий. – А я говорил тебе, Сэм: ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

– Ваш друг прав, – голос Посредника звучал, как очень интеллигентное пианино. – Из этой затеи не выйдет абсолютно ни-че-го, – он по-очереди оглядел друзей строгим воспитательским взглядом. – Загнать корабль в облако Темной материи! Для этого нужен уника-альный талант.

Сэм, услышав в свой адрес столь двусмысленный комплимент, только вздернул подбородок. Вёл себя он так же, как и любой уроженец системы Ярила, которого только что поймали на горячем, но который никогда не теряет надежды отмазаться. И вообще считает, что лучшая защита – это нападение.

– Вообще-то, мой кормчий говорит… – начал он построенную по всем правилам речь.

– Не надо, – перебил Посредник. – Не надо перекладывать вину на других, – тон его, несмотря на мягкие, чуть вибрирующие нотки, не оставлял места для сомнений: перекладывать действительно не надо. – Корабль признал капитаном вас, что само по себе абсурдно. И выполнял исключительно вашу волю… Вы хоть понимаете, как это опасно? – у пианино вдруг взорвались все клавиши. – Оказаться в облаке тёмной материи, и продолжать спорить о мелочах – в этом все вы. Короткоживущие, легкомысленные, недалёкие гуманоиды…

– Но я ничего такого не хотел! Нам просто нужно было убраться…

– Это уже не важно, – взмах трехпалой лапки Посредника отмел возражения. – Если вы не поняли: каждую нано-секунду о поверхность силового поля аннигилирует десять в двадцать седьмой степени анти-частиц. Как только энергия питателей истощится, корабль превратится в сверхновую.

– Но мы не сделали ничего плохого, – всплеснул верхними манипулятрами Гораций. – Ведь мы спасали свои жизни!

– Разумеется, – согласился Посредник таким тоном, что все, включая Сэма, почувствовали себя никчемными, бесполезными и абсолютно не достойными никакого спасения. – После того, как сами, я подчеркиваю, САМИ, поместили себя в условия, практически не совместимые с жизнью… К тому же, вы слишком поторопились.

– Поторопились? – возмутился Сэм. – Да нас едва не расколбасили в пар трехсотмегатонным лазером…