Источник магии

— Значит, ты уйдешь, не пытаясь освободить демона?

— В этом я не уверен, — сказал Бинк, — Я согласился выслушать доводы Коралла. Я сделал это. А теперь я сам должен решить, как правильно поступить.

— И у тебя еще есть какие-то вопросы, в то время как на карту поставлено все благополучие Ксанфа?

— Да. Благополучие демона тоже поставлено на карту.

— Но дня Иксанаэнного это просто игра, а для нас — жизнь.

— Да, — неохотно признал Бинк.

Волшебник увидел, что все доводы бесполезны.

— За всем этим кроется огромный риск, которого мы хотели бы избежать; риск, который зависит от решения, принятого индивидуальной совестью. Теперь все в твоих руках. В твоих руках будущее нашего общества.

Бинк понимал, что все сказанное — правда. Ни Хамфри, ни Коралл не в состоянии ничего сделать, чтобы помешать ему произнести слова, освобождающие демона. Он может раздумывать на эту тему секунду, час, год — сколько захочет. Он не хотел допустить ошибку.

— Гранди, — позвал Бинк, и голем подбежал к нему. Завихрения мыслей на него не произвели никакого действия, — Ты хотел бы освободить демона Ксанфа?

— Я не могу принимать такие решения, — возразил Гранди, — я всего лишь глина и веревки, я — создание магии.

— Как и сам демон, — сказал Бинк, — ты и не то чтобы человек, и не то чтобы живой. Вполне возможно, что ты создан так же, как и демон, просто в миниатюре. Может быть, ответ придет к тебе сам собой, интуитивно.

Гранди серьезно зашагал по пещере.

— Мое дело — переводить. Я не могу испытывать эмоции, как ты, но я очень хорошо представляю себе демона. Он такой же, как и я, мы с ним похожи, как дракон похож на полушку. Я тебе могу сказать только одно: у него нет ни совести, ни сочувствия. Он играет в свою игру, строго придерживаясь правил, но если ты его освободишь, то не получишь ни благодарности, ни вознаграждения. Более того, обещать тебе что-либо за твою услугу будет просто нарушением правил, потому что это может повлиять на твое решение. Но даже если бы правила и позволяли вознаграждение, он все равно не стал бы этого делать. Ему так же легко растоптать тебя, как и учуять.

— Он как ты, — повторил Бинк, — совсем как ты до того, как ты стал изменяться. Теперь ты наполовину настоящий. Тебя кое-что… волнует.

— Я теперь ущербный голем. А Иксанаэнный — совершенный демон. Для меня очеловечивание — шаг наверх, а для него — падение с высот. Он не такой, как вы.

— И все же меня не волнует его благодарность, меня волнует справедливость, — сказал Бинк, — Правильно ли я поступлю, освободив демона?

— По логике вещей ты будешь круглым идиотом, если освободишь его.

Добрый волшебник ободряюще кивал, стоя в стороне.

— Самоцветик, — позвал Бинк.

Нимфа взглянула на него, и появился запах лежалых костей.

— Демон пугает меня больше всего на свете, — сказала она— Его магия… Моргнув одним глазом, он может уничтожить нас всех, вместе взятых.

— Значит, ты бы его не стала освобождать?

— Ох, нет. Нет, Бинк, я бы ни за что этого не сделала. — Она мило замялась и добавила: — Я знаю, получится нечестно, ведь ты выпил зелье, но я готова сделать для тебя все, что угодно, лишь бы ты его не освобождал.

И опять добрый волшебник кивнул. Нимфы — сказочно простые, прямолинейные существа, их не сковывают старые наслоения совести или социальные условности. Настоящая женщина могла испытывать те же чувства, что и нимфа, но она высказала бы их намного тоньше, покрыв слоем якобы разумных доводов. Нимфа назвала свою цену.

Итак, как логические, так и эмоциональные доводы говорили о том, что демона Ксанфа освобождать не стоит. И все же Бинка терзали сомнения. Что-то особое было в этом огромном сверхмагическом существе, играющем в свои игры…

И Бинк понял. Честь. В рамках своих демонических понятий он был честен. Он никогда не нарушал правил игры, даже в мельчайших деталях, хотя никто из других демонов за ним не следил и не сидел здесь тысячу лет. Порядочность выше человеческих возможностей. Неужели он заслужил за это наказание?

— Я тебя уважаю, — наконец сказал Бинк Хамфри, — и я уважаю доводы Мозговитого Коралла. — Он повернулся к голему: — Думаю, ты заслужил свой шанс обрести полную реальность. — А повернувшись к нимфе, сказал: — Я люблю тебя, Самоцветик. — Он немного помолчал. — Но и любовь, и уважение пусты, если я не буду любить и уважать справедливость. Если я позволю своим личным привязанностям и симпатиям взять верх над честностью своей цели, то потеряю право называться моральным существом. Я должен делать то, что считаю правильным.

Никто ничего не сказал, все просто смотрели на него.

— Вся проблема в том, — продолжил после паузы Бинк, — что я не уверен, что будет правильно. Суть Иксанаэнного так сложна, а последствия потери магии для нашей страны так огромны… Что здесь правильно, а что нет? — Он опять помолчал. — Как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь был Честер, чтобы он мог разделить со мной мои доводы и сомнения.