Источник миров

Я ее не закрыл по халатности, но это оказалось очень кстати. Он, должно быть, решил, что я сбежал, ведь он мог пролежать без сознания довольно долго, и у меня хватило времени для побега. Я услышал, как он потоптался у двери, но уже через мгновение плотно ее закрыл и вернулся обратно. По цвету его лица я понял, что у него язва. Похоже, он из тех людей, у которых ее просто не может не быть. Слабый голос на его поясе снова позвал. На этот раз жрец вытащил из футляра нечто, напоминающее белую вафлю, и поступил с этой штукой очень странно — он туда зевнул, то есть издал звук, подобно человеку, медленно отходящему от глубокого сна.

Мое внимание привлек яркий свет, вспыхнувший примерно в квартале от нас. Я был настолько изумлен изображением, увиденным на стене дома, что сделался слеп и глух ко всему остальному.

Передо мной висел портрет Лорны. Гигантское изображение из моего укрытия казалось небольшим. Картина напоминала освещенный цветной витраж, хотя была лишена некоторых деталей, обычно присущих витражам. Я без колебаний узнал Лорну, но долго не мог поверить собственным глазам.

Несомненно, это было лицо Лорны, но ему придали такое очарование, слово над ним поработали Арден с Рубинштейном, а шлифовал детали Ромин, этот религиозный идеалист. Так же, как на холсте они наделили леди Гамильтон достоинствами, которыми эта женщина с куриными мозгами никогда не обладала, так и тут Лорну превратили в невероятно красивую девушку с ангельской внешностью. Над портретом возвышалась огромная золотая буква «А». Те же таинственные знаки сверкали по всему городу. Очевидно, это имело глубокий смысл. Под портретом Лорны сияла надпись — «Clia».

— Фалви!

Я уже почти не обращал внимания на этот тонкий настойчивый голос. Мое внимание привлек ответ — сначала сонное встревоженное ворчанье, затем фальшиво бодрый голос неожиданно разбуженного человека:

— Во славу Феникса, Фалви — Иерарху: все спокойно у Земных Врат.

— Ты спал?

— Я э-э-э… я размышлял над таинствами…

— Тебе представится такая возможность в одиночестве, когда я доложу Иерарху.

После небольшой паузы голос продолжал:

— Фалви, если ты хочешь спать, я найду замену. Сейчас мое дежурство. Если что-нибудь случится, то Иерарх сожрет мой…

Последнего слова я не понял.

— Прости, — сказал Фалви, — ты прав, лучше прислать кого-нибудь другого Я… я, кажется, нездоров.

— Высылаю прямо сейчас, — согласился голос.

В установившейся тишине раздавалось тяжелое дыхание Фалви. Я замер в ожидании. Хотя речь Фалви и его собеседника звучала совсем не так, как у дядюшки Джима, у меня возникло ощущение, что я слышу его голос. Ничего удивительного — малескианскую речь я ранее слышал только из его уст.

Безусловно, я не понимал всех оттенков значений, но интонации помогали безошибочно уловить смысл. Язык Малеско прост, хотя раньше я этого не осознавал. Я вообще никогда не задумывался над ним. Мы редко анализируем то, что накрепко усвоили с самого детства. Слова в этом языке произносились так же, как писались, или, по крайней мере, так, как писал дядюшка Джим. А он почти не делал ошибок, если судить по освещенным вывескам в городе. Язык Малеско похож на латинский, и каждый, кто помнит латынь со школы, легко угадает значение многих слов.

Фалви подошел к балкону и, посмотрев на город, тихо выругался. Тут я понял, что в языке Малеско есть и англо-саксонские корни.

— Проклятый Нью-Йорк! — злобно сказал Фалви и, повернувшись, скрылся раньше, чем до меня дошел смысл сказанного.

Нью-Йорк, он сказал — Нью-Йорк!

Тупо глядя на преображенное лицо Лорны Максвелл, сияющее на стене дома, я с грустью думал о Барзуме, таком безопасном и знакомом месте.

Фалви снова заговорил.

— Кориовл, — тихо позвал он, — Дом Кориовл!

Раздалось жужжание, и Вскоре послышался скрипучий голос:

— …хочет, чтобы я сшил для нее одежду. Я слишком добр, чтобы отказать, но где найти время для…

— Частный канал! — рявкнул Фалви, хотя, возможно, он сказал «линия» или «круг». Я не мог перевести буквально и понял лишь общий смысл этих слов, тем более что не знал специфических местных терминов.

Наступила тишина. Фалви обвел комнату тяжелым взглядом. Я затаился среди плащей и скоро услышал вкрадчивое хихиканье.

— Меня просто трясет, — раздался тонкий голос, — да, именно трясет, как в судорогах. Пурделор рассказал мне самую забавную шутку из всех, которые я слышал. Я чуть не лопнул от смеха. Смеялся до слез. Ты помнишь Дом Фереса? Он всегда уверял…

— Кориовл, послушай! Это Фалви, — торопливо заговорил мой противник. — Здесь прошел еще кто-то.

— Он уверял, что его имя следует произносить как Перес, не перебивай, я должен тебе это рассказать.

Фалви пытался назвать чье-то имя или позвать Иерарха, но собеседник его не слушал.

— Не шуми, — сказал Кориовл с фальшивой веселостью. — Да, настаивал, что его имя следует произносить как Перес, понял? Так вот, как-то вечером, за ужином, Морандер и говорит: «Будьте любезны, Дом Перес, передайте мне, пожалуйста, paselae. Paselae! Ха-ха-ха!»

Послышалось развязное хихиканье.