Источник счастья

— Да потому! Бим самому себе противоречит, с ним это часто случается. В горах Абхазии, в Латинской Америке есть люди, которым значительно больше. Сто тридцать, даже сто пятьдесят. Если подумать, ничего феноменального в возрасте Федора Фёдоровича нет. Некоторые люди живут очень долго, больше ста лет, без всяких таинственных методов омоложения. Просто живут, не умирают, и всё. Но, боюсь, Агапкину осталось не так уж много. Он развалина, у него парализованы ноги. Хотя, надо отдать ему должное, голова работает отлично.

— И вы думаете, никакого метода Свешников не изобрёл?

— Я не знаю. Слишком мало информации. Известно, что он изучал эпифиз.

— Что это?

— Шишковидная железа. Маленькая железка в центре мозга, секретирует гормон мелатонин. В семидесятые была выдвинута вполне обоснованная теория, что именно эпифиз управляет возрастом, что он и есть те самые биологические часы, от хода которых зависит старение, жизнь, смерть. В США возник даже мелатониновый бум. Гормон синтезировали, поставили на промышленное производство, продавали в аптеках, принимали в немереном количестве, пресса трубила, что эликсир молодости наконец найден. Ничего хорошего из этого не вышло. С гормонами вообще шутки плохи.

— Погодите, Софья Дмитриевна, а насколько верна теория, что эпифиз — биологические часы?

— Сказать, что она абсолютно верна, конечно, нельзя. В живом организме все слишком сложно, это вам не компьютер. Эпифиз отвечает за режим сна и бодрствования, даёт команду медведям уходить в зимнюю спячку Его работа связана со сменой дня и ночи, с движением времени. Недавно доказали, что именно от него зависит иммунитет. Раньше думали, что гормональной системой руководят гипофиз и гипоталамус. Но оказалось — эпифиз. Да, очень вероятно, что именно эта маленькая железка решает, сколько кому жить.

— Если я правильно понял, профессор Свешников открыл, что старение связано с эпифизом, ещё девяносто лет назад?

— Возможно, он обнаружил некую закономерность, но не стал делать поспешных выводов. На самом деле это знали ещё древние египтяне и средневековые алхимики. Но в девятнадцатом веке, в начале двадцатого, эпифиз вообще считали бессмысленным рудиментарным органом. Позитивистская наука отрицает все, чего не может объяснить.

Принесли чай. Английская пара отправилась спать, пожелав Соне спокойной ночи. Пианист закрыл рояль, сидел в углу, пил кофе, дымил сигарой. Ресторан опустел. У Сони слипались глаза.

— Когда я общался с Борисом Ивановичем, он несколько раз упоминал имя Свешникова, но уверял меня, будто никакого метода не существует, это миф, который пора наконец разоблачить и опровергнуть, — Зубов закурил очередную сигарету и, вместо того, чтобы расплатиться, заказал ещё чаю.

— Да, — Соня вздохнула и подавила зевок, — он всем так говорит. А сам ищет, ищет.

— Что именно, как вы думаете? Записи, описание метода, что-то вроде рецепта или само таинственное вещество?

— Возможно, и то и другое. Известно, что Свешникову удалось каким-то образом воздействовать на эпифиз.

— Разве это так сложно?

— Представьте, геометрический центр мозга. Конечно, Михаил Владимирович был отличный хирург, но техника таких сложных операций была на низком уровне.

— Обязательно надо вскрывать череп?

— Да. Пройти мозговые оболочки, не повредив их, избежав инфекции. Антибиотиков ещё не знали, способы дезинфекции были грубы и ненадёжны. Раневые поверхности обрабатывали карболовой кислотой по методу Карреля-Дейкина. Но карболка разрушает лейкоциты, то есть естественную защиту организма. Кстати, именно Свешников первым заметил это и раны своих больных обрабатывал по старому проверенному методу Пирогова. Хлорная вода, ляпис, йод, спирт, дёготь. Михаил Владимирович спасал самых безнадёжных раненых. Он был врачом от Бога, милосердным и глубоко порядочным. Он мог вскрывать черепа крысам, но ни за что не стал бы рисковать жизнью человека ради научного эксперимента.

— Иные пути, кроме хирургического, возможны?

— Я думала об этом. — Соня не удержалась и зевнула во весь рот. — Допустим, он сумел ввести внутривенно некое вещество, которое целенаправленно пошло по кровотоку к эпифизу. Что-то неорганическое, на минеральной основе? Или растительный препарат? Исключено. Бактерии? Вряд ли. Они мгновенно распространяются по всему организму. Остаётся одно. Но я вам не скажу.

— Почему?

— Во-первых, это ужасно, неаппетитно, мерзко, а мы, хоть уже и поели, но ещё сидим в ресторане. Во-вторых, я очень хочу спать.

Соня еле доплелась до своего номера, у неё закрывались глаза. Зубов обещал позвонить, разбудить к завтраку. Ей казалось, стоит только упасть головой на подушку, и она сразу заснёт. Она вытащила из чемодана пижаму, встала под горячий душ и вдруг подумала, что напрасно не попросила старика Агапкина снять свою масонскую шапочку. Может, она вовсе не масонская и он не расстаётся с ней потому, что его череп обезображен шрамами от трепанации?

Оказавшись наконец в бескрайней гостиничной постели, под тёплой невесомой периной, она с удивлением поняла, что уснуть не сумеет.