Источник счастья

— Не знаю. Не могу себя самого разжаловать.

— Ты не можешь, так они разжалуют. Пойдём-ка дворами, тут полно патрулей. Значит, ты теперь отец. Счастлив? Впрочем, глупый вопрос. Разумеется, счастлив. А скажи, Федя Агапкин по-прежнему с вами живёт?

— Да. Почему ты спросил?

— Так просто. Ого, смотри! Стой, не наступи!

Они шли через Миуссы проходным двором. Прямо перед ними с писком промчалось несколько огромных серых крыс.

— Как будто с корабля бегут, — сказал полковник.

— Павел, перестань, пожалуйста, — Брянцев поморщился и махнул рукой, — меня уже тошнит от этих апокалипсических разговоров. У тебя сын родился, а ты хоронишь страну, в которой ему жить. Кого мы все испугались? Кучки бандитов? Да они разбегутся скоро, с писком, как эти крысы! Ты читал их декреты? Это же бред! Из них правительство, как из меня балерина.

Полковник молчал. Брянцев завёлся, говорил горячо, умно, вспоминал Разина и Пугачева, Великую французскую революцию. Когда подошли к дому на Второй Тверской, вдруг спохватился:

— Что ж это я, болван, с пустыми руками! Хотя бы цветов букет для Тани, такое событие, первенец.

— Рома, перестань, — сказал полковник и открыл дверь. — Заходи, тебе и без цветов будут рады.

Прежде чем отдать пальто горничной, Брянцев долго шарил по карманам, наконец извлёк коробку папирос «Крем».

— Вот хорошо, не распечатал. Подарок не ахти, но по нынешним временам сойдёт. Не для Танечки, конечно. Для тебя и для Миши. А для неё уж в следующий раз.

— Рома, ты ли это! — послышался из гостиной голос профессора.

— Я, Миша, кто же ещё? Ну, дай посмотрю на тебя. Хорош, нечего сказать, вспомнил свой генеральский чин. Что за чёрт понёс тебя, старого дурака, на баррикады? Танечка, ты как его отпустила? А ты, Федька, куда глядел?

Брянцев расцеловался со всеми, отправился в Танину комнату смотреть новорождённого, восклицал, восхищался, громко продекламировал куплет, ходивший по Москве:

Банда хамов, супостатов -
так в народе говорят
про немытых депутатов,
тех, что родину срамят.

— Вот вам общественное мнение о большевизанах! Ни о какой народной поддержке речи быть не может.

— Рома, они Питер взяли в одну ночь, — тихо заметил профессор.

— Взяли! — Брянцев рассмеялся. — Миша, да это просто оперетта была, комедия положений, по всем законам жанра, с переодеваниями.

— Комедия обязана быть смешной, — заметила Таня, — оттого, что они взяли Питер, плакать хочется, а вовсе не смеяться.

— Да ты послушай! Ночью на 25 они стали тихо менять караулы, никто даже не понял, в чём дело. Подходили в юнкерской форме, называли пароли, к утру все мосты, вокзалы, банки, телеграф охранялись их постами.

— Откуда они знали пароли? — спросил Данилов.

— А чёрт их разберёт! В Инженерный замок вошли, как к себе домой, и сели, а все, кто был там, встали и ушли, ошеломлённые такой наглостью. В итоге в руках правительства остался только Зимний. Там собрались министры. Душка Керенский догадался наконец позвонить в ставку. Не дозвонился. Часов в девять утра переоделся в форму сербского офицера, помчался к Пскову. Да, а большевизаны ещё вот что придумали. Переломали весь правительственный автопарк. Наш живчик из дворца вылез, хватился, а ехать не на чём. Кинулся туда, сюда, в итоге одолжил автомобиль в американском посольстве. А Ленин сидит в Смольном, в парике, без бородки, даже физиономию забинтовал, для конспирации, но уже строчит декрет: Временное правительство, мол, низложено, вся власть принадлежит Военно-революционному комитету.

— Рома, правда, что они с Керенским учились в одной гимназии в Симбирске? — спросил профессор.

— Конечно, — Брянцев отхлебнул чаю, закурил, — наш живчик потому и был к этому прохвосту так странно снисходителен. Ну ладно. Значит, декрет готов, газеты его печатают. А министры сидят в Зимнем, ждут, когда явятся войска. Большевизаны крутятся рядом, пробуют атаковать, но только сунутся к дворцу, оттуда пах, пах. Казаки, юнкера бьют из окон. А этим под пули лезть неохота. Отступают. К вечеру ВРК грозит обстрелять дворец с Невы, подгоняет крейсер, но тут выясняется, что на «Авроре» этой боевых снарядов нет, затворы с орудий сняты. Разок холостым пальнули. Потом стали бить с Петропавловки. А там солдатня, матросня, пока ждали приказа, перепились в зюзю, прицел держать не могут, палят, куда придётся. Только пару окон во дворце разбили да штукатурку попортили.

— А что Керенский? Доехал? — спросил полковник.

— Доехал, — Брянцев усмехнулся и покачал головой, — да только встретили его там казаки Третьего кавалерийского полка. Они с ним сначала даже разговаривать не желали.

— Ещё бы! После того, как он их всех объявил предателями, арестовал Корнилова, Крымова, их командира, довёл до самоубийства, — грустно усмехнулся профессор, — а странно всё-таки. Там, где Керенский, непременно происходят разные недоразумения, между прочим, роковые для России.