Источник силы

— Я спрошу у сестры, — ответил я.

Я проскользнул обратно в столовую и прошептал Тавернеру:

— Мортимер здесь.

Он поднял брови.

— Я приму его в офисе, — сказал он.

Туда мы и направились, но прежде чем пригласить нашего посетителя, Тавернер установил на своем письменном столе лампу для чтения таким образом, чтобы его собственное лицо находилось в глубокой тени и практически было невидимо.

После этого был приглашен Мортимер. Он напустил на себя внушительный вид.

— Я пришел по поручению матери мисс Хэлэм, чтобы доставить ее домой, — заявил он. — Я буду рад, если вы сообщите ей, что я здесь Мисс Хэлэм сегодня не вернется домой, и она известила об этом свою мать телеграммой.

— Я не спрашиваю вас о том, какие планы были у мисс Хэлэм, я прошу передать ей, что я здесь и желаю ее видеть. Я полагаю, у вас нет возражений?

— Как раз есть, — сказал Тавернер. — Я категорически возражаю.

— Мисс Хэлэм отказывается меня видеть?

— Я не спрашивал ее об этом.

— Тогда по какому праву вы заняли такую возмутительную позицию?

— Вот по этому праву, — сказал Тавернер и сделал левой рукой особый знак. На указательном пальце было кольцо наиболее удивительной работы из всех, что мне приходилось видеть прежде.

Мортимер подпрыгнул, словно Тавернер направил в его голову пистолет. Он перегнулся через стол и попытался рассмотреть затененные черты лица, затем стал пристально разглядывать кольцо.

— Старший из Семи, — выдохнул он и сделал шаг назад. Затем он повернулся и прокрался к двери, бросив через плечо такой взгляд ненависти и страха, которого я дотоле не видел никогда. Я готов поклясться, что он оскалил зубы и зарычал.

— Брат Мортимер, — произнес Тавернер, — сегодня ночью собака вернется в свою конуру.

— Пойдемте наверх к одному из окон и посмотрим, действительно ли он ушел, — предложил Тавернер.

Со своего наблюдательного пункта мы могли видеть нашего позднего посетителя, который шел по песчаной дороге, ведущей в Тэрсли. Однако к моему удивлению вместо того, чтобы прямо держать свой путь, он повернулся и посмотрел назад.

— Он собирается вернуться? — спросил я с удивлением.

— Не думаю, — сказал Тавернер. — Смотрите, сейчас кое-что должно произойти.

Снова Мортимер остановился и огляделся вокруг, как будто чему-то удивляясь. Затем он начал с кем-то или чем-то бороться. Что бы это ни было, но оно, по- видимому, атаковало его в прыжке, так как он бил это нечто у груди, затем оно обежало его вокруг, так как он стал медленно поворачиваться, чтобы видеть это. Ярд за ярдом он прокладывал себе путь к дороге и наконец был поглощен сгущающимися сумерками.

— Собака сопровождает своего хозяина домой, — сказал Тавернер.

На следующее утро мы услышали, что недалеко от Брамшота обнаружено тело странного человека. Предполагалось, что причиной смерти послужил сердечный приступ, так как никаких следов насилия на его теле найдено не было.

— Шесть миль! — сказал Тавернер. — Он хорошо бегал!

Дочь Пана

Тавернер посмотрел на переданную ему визитную карточку.

— Роудз, — сказал он, — если уж местная знать взывает о помощи, я должен опустить ставни и написать «закрыто», ибо я знаю, что слава преходяща. Ну а теперь ради Вельзевула, Асмодея и других моих друзей, которым вы пока не представлены, чего хочет от меня эта женщина?

Местное общество косо смотрело на Тавернера, его способы лечения и его лечебницу, а так как он, со своей стороны, не считал нужным выписывать лекарства от кори и гриппа, то наши контакты с соседями были весьма ограничены. То, что мой коллега был человеком высочайшей учености и обладал международной известностью, не имело никакого значения для участников местных чаепитий, они судили о человеке по его умению вести себя «как должно».

Швейцар ввел в комнату узкобедрую тонкогубую женщину. Аккуратные волны ее золотых волос и совершенство ее фарфорового лица служили доказательством исключительных качеств ее горничной и того внимания, которое уделялось туалету. Ее платье производило то роскошное впечатление, которое достигается лишь тогда, когда женщина создана для одежды, а не одежда для женщины.

— Я хочу проконсультироваться с вами, — сказала она, — о моей младшей дочери. Она вызывает у нас большое беспокойство. Мы боимся, что ее разум не развивается должным образом.

— Каковы у нее симптомы? — спросил Тавернер профессиональным тоном.

— Она всегда была трудным ребенком, — ответила мать. — В отличие от других детей, у нас с ней всегда было много хлопот. В конце концов мы прекратили все попытки заняться ее воспитанием, наняли гувернантку и организовали постоянное медицинское наблюдение.

— Которое, я полагаю, включало и строгую дисциплину, — сказал Тавернер.

— Конечно, — ответила наша гостья. — За ней очень внимательно следили, мы не упускали ни одной мелочи, хотя это и требовало огромных расходов. Я должна сказать, что предпринятые меры вплоть до настоящего момента казались достаточно успешными; ее ужасные вспышки дикости и раздражительности практически прекратились, мы уже год не видим их, но ее развитие, кажется, остановилось.