Источник судьбы

Этот замысел, как и любой, порожденный гневом и обидой, был весьма безрассудным, но отговорить Харальда не удалось. Впрочем, ярлы, с сомнением переглядываясь и почесывая в бородах, не слишком сопротивлялись. Род Альдхельма был весьма богат и вел торговлю самыми дорогими товарами: через ободритский Велиград он скупал меха, привозимые с Севера и из вендских земель, а взамен поставлял северной и франкской знати византийские шелка и роскошные одежды. У него было чем поживиться. Поэтому единственное серьезное возражение, которое возникло у дружины, огласил Эгиль Кривой Тролль:

– Послушай, Харальд конунг, я может, мы как-нибудь еще с ними разберемся? – И он выразительно провел ребром ладони по горлу. – Если жечь, то с ними все богатства в доме сгорят, а нам они бы тоже пригодились.

– Серебро не сгорит, только оплавится, – хмыкнул Оттар ярл, носивший прозвище Епископ – норвежский морской конунг, приставший к сыновьям Хальвдана во время их похода во Франкию.

Немолодой, с рыжей бородой и длинными волосами, заплетенными в лохматую косу, в полосатых широких штанах, он и на пир явился в своей любимой рубахе, рыжевато-коричневой и заношенной – к роскошным византийским одеждам он был вполне равнодушен. После пира и драки его несколько опухшее лицо раскраснелось, костяшки пальцев были сбиты, а к себе он бережно и с любовью прижимал роскошный черный фризский кувшин с узором из тонкого оловянного листа, полный пива. Прозвище Епископ он получил вовсе не за христианское благочестие – когда сыновья Хальвдана и дружина крестились, он отказался следовать их примеру – а за епископский золотой перстень с густо-лиловым аметистом, добытый в каком-то из давних походов, еще до встречи с Рериком. А также за своеобразное почтение к британским и франкским епископам, выражавшееся в убеждении, что более хитрых сволочей их бог не создавал.

– А вот шелка и самиты всякие, оно конечно, погорят все… – продолжил он и опечаленно вздохнул, искренне сожалея о грядущей гибели хороших вещей.

– К троллям шелка! – рявкнул Харальд. Его оскорбленное самолюбие требовало немедленной расплаты, и он не мог ни о чем сожалеть, кроме малейшей отсрочки. – Пусть Альдхельм хоть повесится на своих шелковых шоссах.

– Там пришел один этот… – В гридницу заглянул Хрут Голодный, хирдман из десятка, который Рерик послал на всякий случай нести дозор у ворот конунговой усадьбы. – Ну, из фризов. Орм ярл, твой родич то есть. Пускать?

Пришел Ирмунд, мобиль, отец Ормовой жены Рагенфредис. Фризы были не менее рассержены и встревожены событиями на пиру, и родичи прислали его разузнать, в каком настроении граф, и попытаться что-то предпринять для умиротворения страстей. Для норманнов не было тайной, что среди фризов бытуют разные мнения и взгляды на их правление. Часть из них считала, что норманны обеспечивают безопасность их жизни и имущества, способствуют процветанию торговли, поэтому с ними следует по возможности ладить. Другая часть, в основном из более древних и знатных родов, полагала, что нужно стремиться к тому, чтобы сбросить чужое господство, норманнов ли, франков ли, саксов ли, и возродить к жизни свободное и могущественное королевство фризов. Ведь еще до того, как господство на морях захватили выходцы из северных стран (фризы обычно называли их всех скопом данами, хотя каждый из «людей датского языка» еще помнил о своей принадлежности к одному из многих десятков различных племен), оно принадлежало фризам, и именно они славились искусством как торговли, так и мореплавания. А поскольку и сейчас благосостояние фризов основывалось по большей части на торговле, сторонники норманнского покровительства в основном удерживали верх. В Дорестаде всегда имелось достаточно дорогих товаров, которые при любой смуте страдают первыми, поэтому мир был выгоден всем.

Ирмунд пришел заверить графа Харальда, что он и его близкие – как родичи, так и фелаги4 – очень сожалеют о досадной ссоре и заверяют графа, его брата и дружину в своем почтении и дружбе.

– Очень хорошо, – надменно ответил Харальд. Он вообще не хотел принимать Ирмунда, но Орм и Рерик уговорили его, желая знать, какие настроения царят сейчас среди их противников. – Значит, у меня чуть меньше врагов, чем я предполагал. И пусть никто не думает, будто меня можно напугать. Но я ценю твою преданность, Ирмунд мобиль. Пусть тот, кто не хочет ссоры со мной, держится в стороне. И тогда ему ничего не грозит.

– Но что ты собираешься предпринять, Харальд конунг? – Ирмунд, по лицу графа прочитав крайне недружественные замыслы, в целях умиротворения даже наградил его званием конунга, каковым тот себя и считал. – Ты же не думаешь…

– Я думаю то, что и должен думать достойный человек, не терпящий оскорблений! – не слишком определенно, но с мрачной угрозой отозвался Харальд. – А ты, Ирмунд, побудь пока нашим гостем. Орм, проводи мобиля к его дочери и присмотри, чтобы они спокойно и без спешки обсудили все свои дела!