Источник забвения

— Я не думаю, что галлюцинация. Таких общих и одинаковых галлюцинаций как будто не бывает. Разве что — в цирке.

— Выходит, такое может быть? И это говорите вы, ученый?!

— Это говорю я, ученый.

— Господи! Но ведь это же и в самом деле было!

— В чем же вы сомневаетесь?

— Да в том, что такое может быть! Хотя сама, своими глазами видела, видела, видела!

— Ну — вот.

— И в вас я сомневалась. Я была уверена, что вы не поверите. Ну как же такому можно поверить!

— Я верю.

— Ох! — Лицо ее прояснилось, как будто он показал ей, потерявшей надежду и власть над собой, спасительный выход. — Несмотря ни на что, несмотря ни на что — мы все-таки надеемся…

— И я надеюсь…

— Вы?.. Ну да, у вас надежды другого рода все-таки.

— У всех они другого рода. Все сюда приехали за различным. Потому и лекарства должны быть различными.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Но я, когда собралась сюда, я, — да, я теперь могу вам сказать, все равно, мне не стыдно и не страшно уже, — я была, Герман Петрович, на грани. Понимаете? Я хотела жить нормальной, хорошей, здоровой жизнью, а оказалась на грани… Вы же знаете, что на грани долго продержаться невозможно.

— И у меня была грань, — сказал он, и увидел, что и ему не стыдно и не страшно. — Я обрубил все концы, сжег мосты. И написал дочери дурацкое письмо.

— И у меня есть дочь. Но я ей не оставила письма. И ему не оставила. У меня вся жизнь дурацкая, вся из каких-то пестрых лоскутов… Думала, что витаю в облаках, а оказалось — ползаю по земле…

— Скажите, Маргарита Андреевна… Если бы, допустим, у вас был сын… Не дочь, а сын… Ну — или дочь и сын, главное — сын… Вы бы и тогда отправились искать Сонную Марь?

— Сын? — Она изумленно посмотрела на него. — Почему вы так странно спрашиваете? При чем тут сын?

— Не знаю… Мне вдруг пришло в голову… Я вначале подумал про самого себя: если бы был сын… Не знаю… По-моему, я бы все равно поступил, как поступил… Но матери всегда больше привязаны к детям и особенно к сыновьям. У меня, помнится, был явный приоритет перед сестрой…

— Очень странный вы задали вопрос. — Щеки Марго заалели. — Очень…

— Простите, ради бога, и оставим это.

— Сын, — произнесла она, и взгляд ее расплылся. — У меня мог быть сын…

— У каждого из нас есть несбывшееся, — сказал он. — Иначе и не бывает. Надо мириться. Сонная Марь тоже может стать несбывшимся.

— Не может! — воскликнула она, опять обдав его жаром взгляда. — Она есть! Боков доказал!

— Он, Маргарита Андреевна, ничего не доказал. Он мог потерять рассудок, заблудившись в тайге, пробродив три недели и потеряв надежду выбраться.

— Значит, вы перечеркиваете Сонную Марь?

— Нет.

— Вот видите, видите! Мы должны все вместе пойти туда! — победно выпалила она.

— Нет, — тихо сказал он.

— Как нет?!

— И вы не готовы, и Жан болен, и…

— Но ведь можно подождать несколько дней! А я готова! Я докажу, что готова! Вы плохо меня знаете!

— Маргарита Андреевна, — чуть ли не умоляюще произнес Визин. — Марго! Позвольте мне, прошу вас, додумать все в тишине и покое. Позвольте. И не тревожьтесь прежде времени. Поверьте, я хочу, чтобы всем было лучше. Я обещаю вам, я клянусь не оставлять вас, ничего от вас не скрывать. И от всех остальных тоже. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Но позвольте мне додумать, Марго.

— Скажите! — Она въелась в него взглядом. — Вы идете на Сонную Марь тоже, чтобы забыть кое-что?

— Нет! — твердо ответил он. — Слушайте внимательно. Старыми понятиями после ряда событий и явлений — я жить уже не мог, и поскольку вся моя былая жизнь основана на старых понятиях, я не мог не отказаться от нее. А новые понятия еще не сложились. Так что, можно считать, я иду туда за новыми понятиями. Почему именно туда? Потому что я не знаю другого места, где существовал бы источник забвения… Вас устраивает такой ответ?

— Хотя вам, наверно, покажется, что я слишком самонадеянна, но я думаю, что поняла вас. — Она словно начала вянуть, взгляд стал потухать.

— Дайте мне додумать, Марго.

— Хорошо… Если мы так… Если вы так говорите… Вы простите, что я в прошлый раз, ну, вчера… и сегодня, может быть… Я ужасно взвинчена… Боже, не дай мне ошибиться.

— Не дай нам всем, — уточнил Визин.

Кусты напротив шевельнулись, выпорхнула какая-то птаха, среди ветвей мелькнуло лицо горбуньи.

— Опять она подглядывает, — понуро сказала Марго. — Бедное неугомонное существо.

— Ей ничто не поможет, — сказал Визин.

— Даже Сонная Марь?

— Я не знаю, способна ли Сонная Марь выпрямлять.

— По-моему, она все способна.

— Марго, — сказал Визин, — мне нужно идти. Я хочу написать письма и передать с этими. Пока очи не уехали.

— Краем уха я слышала, что после расследования у них, кажется, намечался обед. Они ждали Константина Ивановича этого. Может быть, он уже приехал. Идемте! — Марго встала. — Жан, конечно, с Филиппом Осиповичем. Но все-таки…

— Конечно.

Они пошли с кладбища.

— Сын, — пробормотала Марго. — Очень странно…

— Забудьте, — сказал он. — Много другого, злободневного, так сказать… Надо сегодня всем собраться. К вечеру… Только, — добавил он, помолчав, я думаю, не надо никому говорить, что мы видели Лизу.

— Да, правильно…