Источник жизни

Черное ущелье рассекало горы двумя гигантскими ступенчатыми сбросами. Всадники ехали гуськом по нависшей над пропастью тропе, такой узкой, что двоим на ней не разминуться. Непроницаемая тьма царила вокруг, пришлось, опустив поводья, целиком довериться инстинкту коней. Один неосторожный, неверный шаг, одно лишнее движение, и ты вместе с лошадью полетишь в пропасть.

Но как ни осторожно ступали кони, выбирая дорогу, а иногда из-под копыт с шумом срывались вниз камни.

Прислушиваясь к этим быстро умирающим звукам, Иван чувствовал, как все холодеет у него внутри. Скоро ли взойдет луна? Не скроют ли ее тучи?

В пути хорошо думается, мыслям становится просторно, они возникают одна за другой, и ничто не мешает им. Иван любил думать в дороге. Чего только не вспомнишь, покачиваясь в седле, о чем только не помечтаешь!..

Но в эту ночь Иван не мог думать ни о чем другом, кроме самого главного: завтра утром он с Бочкаревым должен быть в Н-ске.

Звездочка вдруг оступилась и в испуге шарахнулась назад. В то же мгновенье шагавший следом за ней Воронок Бочкарева встал на дыбы и попятился обратно.

Бочкарев обхватил обеими руками шею коня, и, когда тот, дрожа всем телом, остановился, Николай почувствовал: свертка у седла нет.

Видимо, стремительно вздыбившись, Воронок порвал веревки о скалу.

«Главное — берегите сверток, теперь все зависит от вас», — вспомнил Бочкарев напутствие начальника заставы.

«Постой, милый, стой смирненько!» Успокоив копя, Николай стал ощупывать седло.

— Чего ты там? — испуганно прошептал Юдин.

— Сверток… — шопотом ответил Бочкарев.

Он спешился, держась за луку седла, нагнулся и пролез под брюхо Воронка на узкую обледенелую тропу.

Конь прижался левым боком к скале и тяжело вздымал бока.

— Потерял? — еще тише спросил Иван.

Николай не ответил. «Неужели сверток упал в ущелье?» — с ужасом подумал он, шаря вокруг руками.

— Потерял? — встревоженно переспросил Иван.

— У тебя где веревка? — вопросом на вопрос ответил Николай.

Иван снял с плеча бухту крепкой веревки. Нащупав левой рукой гриву Звездочки, он ухватился, откинулся назад, протянул веревку товарищу и только сейчас услышал приглушенный расстоянием шум: глубоко внизу ревел на камнях горный поток.

— Размахнись сильнее, — подсказал Бочкарев.

Иван нагнулся еще ниже и, размотав веревку, раскачал ее конец.

— Поймал! — сказал Николай.

— Что ты там собираешься делать? — спросил Иван, хотя и догадывался о затее товарища. «Неужели это мыслимо? Да еще в такую темень?..»

— Я вниз полезу, — подтвердил Николай.

— За что веревку крепить будем? — глухо спросил Иван.

Бочкарев связал свою веревку с веревкой Юдина крепким морским узлом, потом они сделали на обоих концах петли; одну Иван надел на шею Звездочки, другую Николай закрепил у себя подмышками.

— Удержишь?

— Удержим, — сказал Иван. Он спешился и стоял рядом с лошадью.

«Может, зря мы это затеяли ночью? Обождать бы до утра». Только на одно мгновенье возникла эта мысль, но тотчас вспомнилось: «Самолета не будет до мая…»

— Опускай понемногу, — скомандовал Бочкарев.

Иван ничего больше не спрашивал.

— Полезай!

«Хватит ли веревки?..» Спускаясь в пропасть, Бочкарев думал только об этом.

Луна появилась среди туч как-то вся сразу. Она озарила ущелье и превратила крутые скалы в глыбы искрящегося льда. Ветви арчи, темневшей в расщелине, напоминали рога каких-то древних чудищ.

Николай ухватился за эти «рога» и облегченно вздохнул: «Теперь Иван сможет передохнуть».

Луна медленно взбиралась все выше и выше, и в свете ее туманная пыль так же медленно двигалась к мерцающим звездам. Теперь Николай спускался более уверенно, отталкиваясь полусогнутыми ногами от замшелой скалы.

«Осторожнее, Коля, осторожнее», — шептал Иван, обратись в слух и напрягая всю силу, чтобы удержать скользкую веревку.

…Мутный рассвет застал их в долине. Тропа отлого сбегала вниз, и Юдин — он скакал первым — увидел небольшой, сжатый скалами аэродром и белеющий на старте самолет.

— Ждет!..

— Что это за драгоценность вы привезли? — спросил летчик, укладывая в фюзеляж длинный, тщательно упакованный сверток.

— А ты прочитай адрес, — гордо сказал Бочкарев.

И летчик прочитал: «Город Козлов. И. В. Мичурину».

— Мичурину? Что же это такое вы можете отсюда Мичурину послать? — удивился летчик, с любопытством оглядывая пограничников.

Они стояли рядом, в изодранной одежде. Лица обоих были в ссадинах и кровоподтеках, но они улыбались, словно только что подняли со дна морского «золотое руно»…

3

— Позвольте, позвольте, — перебил садовод подполковника. Он быстро вскочил из-за стола, подбежал к книжному шкафу, достал какой-то журнал и, быстро перелистав его, нашел нужную страницу.

— Вот слушайте, что теперь я вам прочту. — Парфенов надел очки и, волнуясь, начал читать: — «Великий преобразователь природы Иван Владимирович Мичурин рассказывал мне, что по его просьбе пограничники доставили ему с далекой среднеазиатской границы редчайшие образцы дикорастущих, морозоустойчивых плодовых деревьев». Вы знаете, кто это писал? Это написал в тысяча девятьсот сорок четвертом году покойный президент Академии наук Комаров.