Источник жизни

У меня возникает острое желание зажать уши и не слушать ее. А еще лучше – заодно и не видеть. Вот бывает же – внешне человек такой весь пушистый, белый, красивый – фарфоровая кукла. Но внутри… И взгляд… вот самое ужасное – ее пронзительный холодный взгляд. Мне кажется, что когда Виола смотрит на птиц, они замертво падают. И был только один человек, который мог переглядеть ее, заставить отвести взгляд. Марина. Говорят, Виола не рисковала копаться в ее голове, хотя очень хотела. Зато со мной она здорово экспериментирует. Она, кстати, очень четко определила человека, сделавшего мне подарок. Так и сказала: «А серьги-то тебе Хохол подарил». Причем не спросила – сказала утвердительно. Меня это бесит и пугает».

– Вот чертова баба, – с досадой бросил Хохол, который не любил Маринину подругу Ветку и был рад тому, что вот уже несколько лет они совсем не общаются.

Коваль только плечами пожала:

– Ну, забыла Ветка, что я просила ее никогда не лезть в голову Машке.

– Мариш, да не в том дело. Она просто не понимает, почему у вас с ней теперь все так, и винит в этом Мышку.

– Психолог, – усмехнулась жена, потрепав его по волосам.

– Чего – психолог? Тут много ума и образования-то не надо.

– Понимаешь, Женька… Я ведь на самом деле очень испугалась тогда, помнишь, когда Машку ашотовские бойцы прихватили? Я ни секунды не сомневалась бы, если б они выдвинули условия, – я на все пошла б. Очень страшно терять человека, с которым настолько близка.

– Тебе терять страшно всех, кроме меня, – буркнул Хохол.

Марина даже бровью не повела – муж всегда был склонен к таким заявлениям, и никакие слова и действия Марины не убеждали его в обратном. С годами она научилась пропускать подобные тирады мимо ушей.

Коваль давно не питала иллюзий по поводу своего мужа – да и вообще никогда не была склонна идеализировать его, но ее всегда удивлял тот факт, что Хохол настолько неуверен в себе. Уже давно она не давала ему ни единого повода усомниться в собственной верности. Но Женька все равно продолжал бешено ревновать ее и подозревать во всех смертных грехах.

– Ты закончил? – насмешливо поинтересовалась Марина у помрачневшего мужа. – Я так до вечера не дочитаю.

– Погоди, – настойчиво попросил Хохол. – Я вот не пойму – за что Мышка так Беса не любит? Вроде не за что… а она вон как о нем – «Господин Хозяин» – с презрением таким…

– Ты не забывай, что она знает о нем все – от меня. Ей известно, сколько раз Гришка забывал, что мы родственники, что Грегори – сын его двоюродного брата, и именно этим меня цеплял.

Сказав это, Марина вдруг замкнулась, замолчала, устремив взгляд в окно. Грегори был не ее сыном – его родила другая женщина, родила от первого мужа Марины. Трагическая гибель его матери дала возможность Коваль забрать ребенка к себе, оформить документы и убедить всех, что мальчик – ее родной сын. Но были люди, знавшие правду, и самым опасным среди них был именно Гриша Бес, успешно прикрывший сейчас свой криминальный бизнес официальным постом мэра города. И поскольку Марина никогда не обольщалась по поводу порядочности своего родственника, она была уверена в том, что рано или поздно Гришка воспользуется этой информацией. Собственно, несколько дней назад она получила возможность убедиться в своей правоте. Именно от Беса получила она то самое письмо, что лежало сейчас в сейфе.

Коваль потрясла головой, стряхивая оцепенение, и вернулась к чтению, старательно избегая встречаться взглядом с напряженно наблюдавшим за ней Хохлом.

«Утро начинается с недовольного лица Виолы. Я сталкиваюсь с ней по дороге в кухню, и она мечет в меня недобрый взгляд.

– Доброе утро, Вета.

– Тебе честно сказать или притвориться? – интересуется она, накручивая на палец вытянутую из прически кудряшку.

– Если тебе станет от этого легче, то через двенадцать часов я улетаю.

– А дело не в том. Живи, сколько надо. Мне нужно с тобой поговорить, если ты не возражаешь.

Возражаю. Я не могу оставаться с ней в замкнутом пространстве, и, кроме того, мы все-таки с Геной решили прокатиться по городу, сделать пару фотографий и отослать их Марине. Но выбора у меня, похоже, нет.

Мы молча завтракаем, и даже Даша чувствует, как в кухне все наполняется напряжением, воздух прямо на глазах пропитывается тревогой и подозрительностью. Я мучительно пытаюсь ни о чем не думать, чтобы Виола не копалась в моей голове. Наконец завтрак окончен, Виола встает и просит Дашу отнести джезву с кофе и две чашки в кабинет, кивает мне. Обреченно плетусь следом.

В кабинете Господина Хозяина бардак. Не понимаю, как можно работать в такой свинарне? Интересно, а на работе у него тоже так или там секретари убирают?

Виола усаживается в его кресло, я оказываюсь аккурат напротив нее. Она наливает кофе, достает сигары. Курить очень хочется, откуда такая тяга в эти дни, сама не понимаю. Сигареты «не идут» – вчера пробовала с Геной, чуть наизнанку не вывернуло.