ИСТОК

– Семья на первом этаже не платит за квартиру, а их дети не могут ходить в школу, так как им нечего одеть. У отца же открытый счет в пивной. Он вполне здоров и имеет постоянный заработок. На четвертом этаже живет семья, в которой отец ни разу в жизни не работал в течение целого дня и не собирается. У них 9 детей, которые живут на средства прихожан. Скоро будет десятый.

Когда она кончила, раздалось несколько жидких хлопков. Она подняла голову и сказала: – Вы можете не хлопать. Я на это не рассчитывала.

Придя домой, она застала Алву Скаррета, который её ждал. Он смотрел на неё с удовольствием, хотя давно перестал за ней ухаживать, поняв бессмысленность этого. Он только иногда позволял себе задерживать её руку в своей чуть дольше обычного.

Доминика подошла к стеклянной стене. За ней был виден город, он казался фреской, предназначенной для того, чтобы завершить убранства комнаты. Линии шпилей гармонировали с хрупкими очертаниями мебели.

– Ну, как все прошло? – спросил Скаррет.

– Как я и ожидала, – ответила Доминика, бросая шляпу на стул.

– А у меня для тебя новости, детка. Я придумал создать отдел благосостояния женщин, и хочу поручить его тебе.

– Спасибо, Алва, но я не хочу делать карьеры.

– Но ты же не собираешься всю жизнь возиться со своей колонкой.

– Не всю жизнь. Пока мне это не надоест.

– Нет, ты только подумай, что Вайнэнд сможет сделать для тебя, если ты обратишь на себя его внимание!

– А я не хочу обращать на себя его внимание.

И она показала ему текст своей речи на митинге. Он пришел в ужас и срочно позвонил в типографию, чтобы её не отдавали в набор. Он велел лишь вскользь упомянуть о собрании, не называя имени оратора.

– Я уволена? спросила Доминика, когда он положил трубку.

– А ты этого хочешь?

– Мне все равно.

– Послушай, Доминика, почему ты всегда делаешь подобные вещи?

– Просто так.

– Зачем тебе надо было говорить все это на собрании?

– Но ведь это правда.

– Конечно, но ведь ты могла выбрать другой случай для этого.

– Тогда бы это не имело смысла.

– А сейчас это имело смысл?

– Нет. Но это было забавно.

– Скажи мне, Доминика, как другу, чего ты хочешь?

– Разве это не видно? Ничего не хочу.

Он беспомощно развел руками. Доминика улыбнулась.

– Алва, ну почему у тебя такой траурный вид? Я тоже отношусь к тебе как к другу. Даже больше – мне нравится с тобой разговаривать. Так что садись, и я принесу тебе что-нибудь выпить. Когда она подала ему стакан, он сказал:

– Доминика, ты ведешь себя как дитя.

– Конечно, – ответила она. – Это именно то, что я есть. Затем она села на край стола, откинулась на вытянутые руки и, покачивая ногами, сказала:

– А знаешь, Алва, было бы ужасно, если бы я занималась любимой работой.

– Ну вот, еще одна глупость! Что ты хочешь сказать?

– То, что сказала. Было бы ужасно, если бы я занималась любимой работой и боялась её потерять.

– Почему?

– Потому что тогда я зависела бы от тебя, хотя ты и прекрасный человек. Я зависела бы от нашего босса Гейла – я уверена, что он великий человек, но я предпочитаю никогда с ним не сталкиваться.

– Что навело тебя на такие мысли? Ты прекрасно знаешь, что и Гейл, и я все бы сделали для тебя, а я лично…

– Дело не в этом, Алва. Не в тебе одном. Если бы я нашла работу или даже человека, которого я бы полюбила, я должна была бы зависеть от всего мира. Все на свете взаимосвязано. Мы все связаны друг с другом. Мы в сети, она поджидает нас, и стоит нам хоть раз что-нибудь захотеть – мы попадаем в неё. Например, ты хочешь что-то очень важное для себя. Разве ты можешь предвидеть, кто может вырвать это у тебя из рук? Ты не можешь этого знать. Этот человек, или обстоятельство могут быть далеко от тебя, но они всегда наготове, и ты их боишься. И ты пресмыкаешься, и ползаешь, и умоляешь – лишь вы они не лишили тебя этого.

– Если я правильно тебя понял, ты критикуешь человечество вообще.

– А что такое человечество вообще? Когда мы произносим эти слова, нам представляется что-то большое и значительное. Но, фактически, это те люди, с которыми мы встречаемся в жизни. Посмотрите на них. Многих вы знаете, о ком вы могли бы так думать? Ведь кругом одни домохозяйки, торгующиеся с продавцами, сопливые дети, которые пишут на тротуарах ругательства, и пьяницы. Людей можно уважать, если они способны страдать. В этом случае у них сохраняется человеческое достоинство. Но вы наблюдали когда-нибудь за людьми в момент веселья? Вот когда проявляется вся их сущность. Посмотрите на тех, кто тратит деньги, заработанные потом и кровью, на представлениях и в парках! Или на тех, кто богат, и кому все доступно! Обратите внимание, чем они наслаждаются. Посидите с ними в пивных. Вот оно ваше «человечество вообще»!

– Но это же ерунда? Это неправильный взгляд на вещи. Даже в самом плохом из нас есть что-то хорошее. И всегда есть лучшее будущее!

– Тем хуже. Разве можно спокойно относиться к тому, что человек, совершивший геройский поступок, ходит развлекаться на дурацкие водевили? Или узнать, что человек, написавший великолепную картину, спит с каждой проституткой?

– Чего же ты хочешь? Совершенства?