Исток

Жаркий ветер обжигал лицо. Во рту все пересохло; язык был суше огня. Сновидец взглянул на обложку. Внимательно изучил картинку. На картинке была Талис, целующая свое отражение в зеркале, на фоне огромного алого солнца, отливающего серебром. Сновидец вновь прочитал имя автора и название. Декен Нес-Антимон. «Исток». Что-то подсказывало ему, что там, в этой книге, он найдет то, что ему так отчаянно нужно. Но какова будет цена? — подумал он.

Эта книга так или иначе должна была оказаться у него в руках, в этом он был абсолютно уверен. Он попробовал сосредоточиться. Да!!! Да! Вот оно. Он ни разу не видел, чтобы Линиум создавал что-то новое. В любом окружении, в каком бы он ни материализовался, он не создал ничего своего.

Сновидец думал…

Да. Эта книга — она часть Истории. Линиум не способен создать что-то новое. Вот Талис способна. Но Талис — тоже часть этой Истории, элемент сопряжения фантазии с реальностью. А Линиум — он нечто иное. Некая чужеродная сущность, выпадающая из Истории. Поврежденная клетка, злокачественное образование.

Он вызвал в памяти слова Линиума…

«Запомни это мгновение, Сновидец. Именно отсюда все пошло не так. С этого мига, когда ты узнал, что ты не такой, каким себе представлялся».

Неплохо придумано. Линиум не способен создать что-то новое, но зато он способен перемещать объекты — изымать их из пространства и времени и переносить в другое пространство и время. Что он и проделал с золотой шкатулкой. Сновидец улыбнулся. Шкатулка. Может быть, это и есть ключевой элемент? Линиум нечаянно раскрыл свой метод. Сам себя разоблачил. Эта книга — она из другой части Истории, рассмеялся Сновидец. Просто Линиум постарался, чтобы она попала ко мне раньше, чем нужно.

Он подумал еще раз… Погодите минутку. Опять посмотрел на обложку. «Исток», прочел он. Декен Нес-Антимон. Декен?..

Налетел порыв ветра. Закружился вокруг Сновидца, как будто примеривался, как бы вернее его схватить. Ему надо как следует отдохнуть, но Пустоши — не самое подходящее место для отдыха. Это место, где все пребывает в движении, пыль и песок постоянно сдвигаются, насекомые жалят, и облака исчезают на небе. Звуки льнули к нему, точно призрачные любовницы, звали его, прижимались к нему неосязаемыми телами. Они плясали в его сознании. Они насмехались над ним. Они знали, что он перед ними бессилен — он не сможет их остановить. Кустарник расцвел пустотой и налился плодами, которых не было.

Он крикнул в пыль и песок:

— Талис, Талис.

Ветер выл, точно зверь…

А потом эта взвихренная пыль стала настолько густой и плотной, что пространство утратило всякую перспективу. Было уже не понять: что близко, что далеко. В этом непроницаемом мареве цвета умбры мир сократился, сузился до расстояния вытянутой руки.

Ветер вопил…

Сновидец осторожно шагнул вперед — ослепленный, потерянный. Он рассмеялся над собственной самонадеянностью. Он действительно был уверен, что эти Пустоши, зараженные призраками, раскроются перед ним и выведут на правильную дорогу. Не надо было ему отходить от Круга. Почему я в него не вошел? Почему не вернулся обратно? — этот вопрос он задавал себе снова и снова. Здесь На Пустошах хорошо только тем, кто в своих исступленных молитвах приближается вплотную к Богам; отрешившись от заданной им реальности, они упиваются видениями и вечностью. Ветер поднял его, пытаясь вырвать из тела. Он попробовал плыть в этом ветре. Попробовал выгнать его из сознания. Книга выскользнула из рук и упала на песок. Он сам упал на песок и дальше… сквозь землю…

Вниз… вниз… вниз… Талис… Талис…

Ее глаза полнились сновидениями. Хорошо, что она снова рядом. Так хорошо… Она улыбнулась через плечо. Она была обнажена. Крошечное святилище из хрусталя искрилось капельками росы под утренним солнцем. Сновидец подошел ближе к этому странному сооружению и посмотрел на свое отражение в хрустальной плоскости. Он уже почти и не помнил, какой он с виду… он с трудом узнавал себя…

Ветви деревьев тихо качались под легким утренним ветерком. Сновидец сел на траву и поднял глаза к небу. По небу плыли облака, которые даже не ведали, что кто-то смотрит на них с земли. Их мир — мир сгущенного пара и ветра, а не плоти и мысли.

— Сновидец, ты помнишь святилище? Помнишь, как я говорила тебе: запомни?

Он смотрел в свои собственные глаза, отраженные в миллионах сияющих граней.

— Зачем мне его помнить?

Талис взяла его за руку.

— Я… я… я не знаю на самом деле, — растерянно проговорила она. — Знаю только, что это важно. Для тебя и для… я… странно, но я, кажется, больше не вижу образов.

— Если тебе от этого легче, то я храню их в сознании, — сказал Сновидец.

— Я скучала по тебе, Сновидец, — сказала она как бы между прочим. — Ты — словно воспоминание…