Исток

   — Да, — тихо признался Михаил. — Я боялся оставаться во Дворце, потому что мне показалось, будто меня хотят отравить... Я ничего не ел, не пил, я всего боялся...

   — Законный правитель христианской страны боится, а вероломный временщик властвует... Тебе не кажется это абсурдным?

Михаил негромко застонал, хватаясь за голову.

   — Мужайся! И запомни главное: в политике побеждает лишь тот, кто готов идти к намеченной цели через любые испытания!.. Если ты способен хотя бы в мыслях отказаться от борьбы за престол, ты будешь обречён на поражение. Так-то, мой юный император!.. В политике побеждает тот, кто способен на жертвы и на риск, кто может на какое-то время забыть о правилах приличия и не испытывает стыда за свои дела. Что же касается разума, то им наши противники обладают в столь ничтожной мере, что мы вполне можем извлекать выгоду из нашего достояния, мы можем обманывать их, когда это нам представится выгодным и безопасным...

   — Мы проведём Феоктиста? — загорелся Михаил.

   — Мы обведём его вокруг пальца! — пообещал Варда. — Он не успеет помешать исполнению того, что мы задумали.

   — Что потребуется от меня? — осмелев, спросил император.

   — Ты своим присутствием сделаешь законным всё, что ни произойдёт, ибо только ты являешься автократором Ромейской империи. Будь готов в любую минуту взять государственное кормило в свои руки. Умоляю: на некоторое время полностью воздержись от вина!..

   — Ты говоришь это таким тоном, будто я — конченый пьяница, — опуская глаза долу, тихо сказал Михаил. — Я могу вовсе не пить...

   — Вот и прекрасно! Полагаю также, что тебе необходимо вернуться в Большой Дворец и дожидаться моего сигнала о том, что все люди готовы...

   — Кто — все? Какие люди? — испуганно вздрогнул Михаил.

   — Не волнуйся, они принадлежат к гораздо более низкому слою общества и не станут претендовать на корону ни при каком исходе дела, — успокоил его Варда. — А сейчас собирайся в путь! Может быть, нынче же вечером и решим дело! Торопиться может лишь тот, кто наверняка знает и что нужно делать, и в какой последовательности. Иначе спешить попросту опасно... Я знаю, что нам следует сделать прежде всего... Как говорил Фукидид, пока государство пребывает в покое, наилучшими установлениями бывают те, которые остаются неизменными. Однако, когда необходимость вынуждает людей ко многим новым предприятиям, тогда требуются и многие усовершенствования в установлениях, казавшихся ещё недавно столь незыблемыми...

* * *

По приказу Варды у каждой двери Большого Дворца были поставлены усиленные караулы варангов, которым был отдан приказ никого не впускать и не выпускать без особого на то повеления императора.

Бьёрну и Эйрику достался пост у ворот каменной галереи, соединявшей императорский Дворец с храмом Святой Софии.

Сюда доносились лишь отдалённые отголоски бурных событий. Где-то слышались крики и стоны, хлопанье дверей, женский плач.

В сопровождении двух монахов во Дворец пытался пройти патриарх Игнатий, но Бьёрн и Эйрик твёрдо заступили им путь, так что пришлось жрецу греческого бога поворачивать обратно несолоно хлебавши.

— То ли мужик, то ли баба... — глядя вслед удаляющемуся скопцу, брезгливо сказал Бьёрн. — Он не ест мяса и не имеет сношений с женщинами, не опоясывается мечом и не ездит на лошади, как всякий нормальный мужчина, а когда всё же пожелает совершить поездку верхом, то едет на осле и кладёт обе свои ноги по одну сторону седла, подобно тому, как здесь ездят женщины...

Эйрик лишь молча сплюнул.

Около полуночи неподалёку от Бьёрна и Эйрика послышался шум, лязг оружия, воинственные крики.

Потом перепуганные дворцовые слуги пронесли несколько мёртвых тел, пробежал с окровавленным мечом в руке Варда, за ним ещё какие-то сановники. Затем появился утомлённый конунг Рюрик и сказал, что всё кончено.

* * *

Утром столицу заполонили слухи и сплетни. На площадях и торжищах толпились сотни зевак, жадно слушавших и тут же передававших другим последние известия из Дворца.

   — Готовился мятеж! Но с Божией помощью удалось не попустить несправедливости...

   — Я своими глазами видел четыре трупа! Один из них — логофет Феоктист!..[3]

   — Он был главарём заговорщиков! Мятежники пытались отравить василевса!..

   — Всю ночь продолжалось заседание Тайного Совета!

   — По случаю усмирения мятежа на ипподроме будут ристания и бесплатная выдача хлеба!..

   — Свершился великий акт справедливости!

Народ воспринял переворот вполне удовлетворительно, если слухи назвали его великим...

Эпитет «великий» обычно прилагается к злодеянию, затмившему прежде бывшее и ставшему некой доблестью.

Глашатаи прочитали указы эпарха столицы, из которых стало ясно, что Господь хранит молодого василевса.

В сопровождении дворцовой стражи молодой василевс показался народу. На улицах столицы его встречали восторженные толпы, повсюду слышались здравицы в его честь.

В Доме Варвара царило буйное веселье — из Большого Дворца сюда были доставлены изысканные яства и вина, варяги получили золотые браслеты и дорогие одежды.

А Рюрик тихо сказал Бьёрну: