Истоки

Я заставил себя сесть в кожаное кресло и смотреть на слова, заставил себя переворачивать страницы. Может, это то, что мне нужно, чтобы отдохнуть от моей жизни. Если я буду продолжать заставлять себя делать что-то, может быть в конце концов преодолею чувство вины, грусть и страх, которые я несу с тех пор, как Розалин умерла.

В этот момент кто-то постучал в дверь.

— Отца здесь нет, — отозвался я, надеясь, что этот человек, кто бы он ни был, уйдёт.

— Сэр Стефан? — послышался голос Альфреда. — К вам гость.

— Нет, спасибо, — возразил я. Скорее всего, это снова был шериф Форбс. Он уже приходил четыре или пять раз, разговаривал с Деймоном и отцом. До этого времени я старался избегать таких посещений. Я не мог вынести мысли о том, чтобы сказать ему — сказать кому-либо — где я был во время нападения.

— Посетитель весьма настойчив, — продолжил Альфред.

— Прямо как ты, — пробормотал я со вздохом, пока шёл открывать дверь.

— Она в гостиной, — сказал Альфред, поворачиваясь на пятках.

— Подожди! — воскликнул я. Она. Могла ли это быть…Кэтрин?

Сердце учащённо забилось, несмотря на мои старания сохранять спокойствие.

— Да, сэр? — переспросил Альфред, остановившись на половине шага.

— Я буду там.

Я лихорадочно умыл лицо водой из чаши в углу и мокрыми руками пригладил волосы назад, убрав их со лба. Мои глаза всё ещё были припухшими, лопнувшие сосуды расходились по ним тонкими красными линиями, но я больше ничего не мог сделать со своим внешним видом, не говоря уже о внутренних чувствах.

Я целеустремлённо зашагал в гостиную. На мгновение моё сердце упало в разочаровании. Вместо Кэтрин на красном вельветовом стуле в углу сидела её служанка, Эмили. У неё на коленях стояла корзина с цветами, а сама она держала в руке маргаритку, наслаждаясь её ароматом, будто для неё в мире не было никаких забот.

— Здравствуй, — сказал я формально, уже придумывая оправдывающую меня причину вежливо уйти.

— Мистер Сальваторе, — Эмили встала и присела в полу-реверансе. На ней было простое белое открытое платье и шляпка без полей, её тёмная кожа была ровной и без морщин.

— Моя госпожа и я присоединяемся к твоей скорби. Она попросила, чтобы я передала тебе это, — сказала она, отдавая мне корзину.

— Спасибо, — я взял корзину, рассеяно поднёс веточку сирени к носу и вдохнул.

— Я бы использовала их в вашем лечении вместо бесполезных отваров Корделии.

— Как ты узнала об этом? — удивился я.

— Слуги болтают. Но я боюсь, что чем бы ни кормила вас Корделия, это приносит вам больше вреда, чем пользы. — Она вытянула из корзины несколько цветков, сплетая их в букет. — Маргаритки, магнолии и дицентра помогут вам исцелиться.

— И фиалки для размышлений? — спросил я, вспоминая цитату из шекспировского "Гамлета". Как только я сказал это, я понял, насколько нелепым было это высказывание. Как необразованная девушка-горничная могла знать, о чём я говорю? Но Эмили просто улыбнулась.

— Никаких фиалок, несмотря на то, что моя госпожа упоминала о вашей любви к Шекспиру.

Она потянулась к корзине, отломила веточку сирени и осторожно просунула в петлю для пуговицы на моём жилете.

Я поднял корзину и вдохнул. Пахло цветами, но было и что-то ещё: опьяняющий аромат, который я ощущал только рядом с Кэтрин. Я вдохнул снова, чувствуя смущение, и тьма нескольких прошедших дней постепенно отступала.

— Я знаю, всё, что сейчас происходит, очень странно, — продолжила Эмили, выводя меня из задумчивости, — но моя госпожа лишь желает вам всего наилучшего.

Она кивнула головой в сторону дивана, как бы приглашая меня сесть. Я послушно сел и стал рассматривать её. Она была необыкновенно красивой и держала себя с такой грацией, какой я никогда раньше не видел. Её движения и манеры были такими неторопливыми, что при взгляде на неё казалось, что наблюдаешь за ожившей картиной.

— Она хотела бы увидеться с вами, — сказала Эмили через мгновение.

В ту же секунду, как эти слова слетели с её губ, я понял, что этому никогда не бывать. Пока я сидел там, в дневном свете гостиной с другим человеком вместо того, чтобы потеряться в собственных мыслях, всё стало на свои места. Я был вдовцом, и моим долгом на тот момент был траур по Розалин, а не по школьным фантазиям о любви с Кэтрин. Кроме того, она была прелестной сироткой без друзей или связей. Это никогда не сработало бы — никогда и не могло сработать.

— Я виделся с ней. На похоронах…Розалин, — сказал я сухо.

— Это был едва ли светский визит, — обратила внимание Эмили.

— Она хочет увидеть Вас. Где-нибудь наедине. Когда вы готовы, — быстро добавила она.

Я знал, что должен сказать единственную вещь, которую надлежало сказать, но слова трудно было сформулировать.

— Посмотрим, но в моём сегодняшнем состоянии, боюсь, я, вероятно, не расположен идти на прогулку. Пожалуйста, передай своей госпоже мои извинения, даже если она не захочет общаться. Я знаю, Деймон пойдёт с ней, куда бы она ни пожелала, — сказал я, слова тяжелели на моём языке.