Истоки (Книга 1)

- Танки как танки, не хуже французских, думаю. А промышленность у немцев мощная - своя и чехословацкая. Бешено вооружаются. Гитлер среднего роста, лицо нагловатое, губы тонкие, взгляд пугающий и леденящий. Для нацистов он - бог. Соединяет в себе расиста, идеалиста и провидца. Я же в его ординарной внешности ничего особенного не нашел - бывают страховидное. По существу же, Гитлер - опасная фашистская сволочь. Не глуп, как хотят его представить. О настроениях среди немцев создалось у меня впечатление безотрадное. Фашистские бредни о "тысячелетней германской империи", о "расовом превосходстве" воспринимаются армией и большинством населения с какой-то зверской серьезностью. Воевать будут с кем угодно.

- И рабочие? - изумилась Любовь. - А ведь умный рабочий класс... Да, время... сложное время.

- Я слышал, что старые генералы рейхсвера смеются над Гитлером, не пойдут за ним, - сказал Денис.

- Не преувеличивай расхождение между старым генералитетом и фашизмом. Это опасно. Когда Гитлер, домогаясь власти, прикатил со своими головорезами на машинах из Мюнхена к Гинденбургу, тот сначала не принял его и даже сказал: "С этим богемским ефрейтором я не сяду за один стол. Этой свинье я бы не доверил отделение рекрутов". А что же потом? Промышленники и генералы армию, государство ему доверили.

Минуту молчали, потом Любовь, перегнувшись через стол, тихо спросила:

- А Испания? Как там? - Она упорно смотрела в лицо Матвея не обесцвеченными временем живыми глазами.

- Любушка, мы договорились, хватит на сегодня об этом, - сказал Денис, положив руку на узкое плечо Любови.

- Но как же с бойцами интернациональных бригад?

- Находятся в особых лагерях во Франции.

Холщовая портьера на дверях раздвинулась, и в столовую утиным, переваливающимся шагом, как ходят беременные женщины, вошла Светлана, жена Кости. Она тяжело опустилась на стул рядом с Любовью, разглаживая на груди и большом животе складки широкого капота.

- Ах, как душно, видно, к грозе... - Светлана подперла белую щеку, приготовилась слушать с вымученно-бодрой улыбкой. Припухшее лицо ее тронуло Матвея выражением кротости и даже виноватости, в карих глазах тревожная тоска.

- Милая Света, меня спрашивала Любовь Андриановна, возможна ли революция в Англии. Сомнительно. Король Египта Фарук сказал, что если случится война, то после нее останутся короли крестовый, бубновый, пиковый, червонный и... английский.

- Ишь ты, короли тоже в картах разбираются, - усмехнулся Денис, ласково поглядывая на Светлану.

- Деньги по аттестату идут, а писем уже восьмой месяц нет. Что это за такая долгая особая командировка? - спросила Светлана, отбрасывая притворный интерес к рассказам о королях. - Говорила я-Косте: уволься, поступай на завод. Не послушался. А ведь мог бы! Как раз ребро сломал.

- Света, ты же знаешь характер Кости, - сказала Любовь.

- Батюшка, - обратилась Светлана к Денису, - ты, что ли, поговорил бы с Женей.

- В чем дело, Света?

- Подступиться к нему не могу: встревоженный и непонятный. Матвей Степанович, понимаете, Женя с двух лет живет у дедушки. Я, как иголка за ниткой, тянулась за Костей то на Дальний в Унаши, то на Арпачай. Сына не знаю, боюсь его... чужой он. Мамой не зовет, а все Света да Света.

- Меня матерью зовет, - Любовь засмеялась со старческим тщеславием, из-за вялых губ сиротливо выглянули два сохранившихся зуба.

- В наше время нет настоящей семьи. Люди на месте не сидят. Непрерывные перемещения, смещения, переброски. И винить некого, жизнь такая... Я уж, грешным делом, подумала: не к Христу ли потянули нашего Константина следом за его бывшим командиром?

- Светлана Макаровна! - попытался остановить сноху Денис.

- Да вы, батюшка, не знаете, что ли, что Костин командир вылетел в трубу? Может быть, так и надо, я не знаю. Какая уж там семья?! Мне вбили в голову: мол, боевая ты подруга, муж на самолет, а ты с бабами в самодеятельности пляши. Вот и проплясала сына. Не любит он меня... Не дай бог... Давно нет слуху... - Светлана помолчала, глотая слезы, потом, улыбаясь просяще и жалко, сказала: - А ведь я думала, Матвей Степанович, вы узнали что-нибудь о Косте... Ах, как душно! Гроза будет... Пойду поищу Женю.

Светлана ушла. И вскоре послышался во дворе ее тоскливый голос:

- Же-е-еня!

Голос удалялся, слабел, видимо, Светлана спускалась к Волге.

- Вот она, молодежь, какая нынче кислая, - сказала Любовь, - пришла, намолола, расплакалась. Пойду успокаивать... Как же, ей тяжело, а матери...

Когда Любовь ушла, накинув на плечи платок, Матвей спросил брата:

- Светлана, кажется, из Ясаковых?

- Внучка моего друга по царской каторге. Эх, брат, тревожатся мои женщины... Вот и Любава надолго осерчала... Большую встряску пережили в тридцать седьмом году... Ну и Любаву прощупывали насчет ее отца. Не там, а в горкоме товарищ Солнцев вел дружеское дознание. До сих пор не отходит сердцем Любовь Андриановна. Я рад, что миновала нас крутая пора.

- А что, опасался временами, а? - спросил Матвей тихо. - Ведь чисты мы, видит бог, чисты.