Истоки медвежьей Руси

В 1972 году на стоянке близ с. Селище Калининской (Тверской) области, в 30 км от озера Селигер, был случайно найден каменный топор-молот с головой медведя на обухе, мастерское исполнение которого поставило его в один ряд с лучшими образцами древнейшей культуры. Незаурядные художественные способности первобытного мастера позволили создать ему удивительно живой образ могучего зверя[106].

Ближайшей аналогией этому топору-молоту, вероятно, можно считать также случайно обнаруженный на территории города Ростова топор с обухом в виде головы медведя, выполненный в высочайшей технике шлифовки и сверления, отнесенный учеными к образцам фатьяновской культуры бронзового века.

По этому поводу известный советский археолог Петр Николаевич Третьяков (1909–1976) заметил следующее: «Поражающая с первого взгляда стандартность инвентаря фатьяновских погребений, несомненно, свидетельствует о его ритуальном значении»[107]. Действительно, учеными отмечено, что существование медвежьего культа проявляется у фатьяновских племен именно по древним находкам в Верхней Волге. И не исключено, что появление культа медведя у фатьяновцев явилось результатом соприкосновений с местным населением. Это, в первую очередь, относится к волосовским племенам, у которых культ медведя по археологическим данным четко зафиксирован учеными, о чем упоминалось выше[108].

К числу подобных находок, наверное, можно отнести сверленые каменные молоты, тыльная часть которых украшалась головой медведя, но только обнаруженных уже в Карелии. Здесь, как и в костяных и глиняных скульптурах, четко просматривается стремление древнего художника подчеркнуть те особенности зверя, которые выделяют именно этот вид из прочих представителей животного мира. Известному исследователю Севера Н.Н. Гуриной приходилось часто встречаться с подобными изделиями неолитического человека, и она утверждала, что эти изображения медведя повторяются на многих десятках каменных молотов эпохи неолита на весьма обширном пространстве северо-запада Европы – в Карелии и Финляндии[109]. Это, несомненно, говорит о каком-то архаичном ритуальном почитании медведя.

Даже в советское время в Поволожье сохранились остатки этого древнего культа. По свидетельству большого знатока ярославского края С.Н. Передольского, при обследовании им в 30-х годах прошлого столетия района, примыкающего к знаменитому торфяному Берендееву болоту, он видел в лесу большое вырезанное из дерева изваяние медведя, обитое железными листами. Образ медведя в очень архаических формах дожил в народном искусстве жителей Ленинградской области до наших дней: такова вырезанная в 20-х годах колхозником И. Рогушкиным деревянная статуэтка медведя, напоминающая архаизмом своих форм изображения медведя на бронзовых бляхах Пермского звериного стиля[110].

Помимо Поволжья медвежий культ прослеживается почти на всей обширной территории северо-запада. Одним из первых, кто сообщил о его существовании на Новгородской земле, был юрист по образованию, а по призванию – историк, археолог, антрополог, краевед, знаменитый новгородский хранитель древностей Василий Степанович Передольский (1833–1907). Об этом человеке хотелось бы рассказать особо, т. к. он мало знаком не только широкому кругу читателей, но и даже специалистам, а его интереснейшая книга «Новгородские древности», вышедшая в Новгороде в 1898 году, никогда больше не переиздавалась, и ее очень сложно найти в провинциальных библиотеках.

Сын дьячка, родившийся 26 декабря 1833 года в Лужском уезде, Василий Степанович должен был стать священником, но какой-то экстраординарный случай заставил его бросить духовную семинарию и поступить в 1855 году на юридический факультет Петербургского университета, а по окончании поступить на государственную службу[111].

Опять же, как и В.Н. Татищев, молодой государственный чиновник в свободное от работы время и «на общественных началах», стал активно заниматься изучением древностей Новгородского края. Увлечение древней историей началось еще в юности. Под руководством преподавателей новгородской гимназии, таких же страстных любителей старины, он облазил все подцерковья и чердаки, обнаруживая там старинные рукописи, грамоты, книги среди завалов хлама, которые должны были разбирать монахи, но из-за своей лености и тупости они просто сжигали эти бесценные документы или бросали их на дно Волхова, чтобы не утруждать себя рытьем в каком-то «мусоре». Сколько тайн унесли с собой воды Волхова, да и других рек России! Такое отношение к своей истории коснулось не только новгородской земли – это беда всего русского народа.