Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.

Начальник наш и добр, и мягок,
Исправно шаркая ногой,
Он элегантность и порядок
Вселяет в нас, как долг святой!

Знаменитый русский и советский кораблестроитель, механик и математик, академик Алексей Николаевич Крылов в 1884 году также окончил Морское училище, а в 1890 году – Николаевскую Морскую академию.

В книге «Мои воспоминания» Алексей Николаевич писал, что «начальником училища до 1882 года был Свиты Его Величества контр-адмирал Алексей Павлович Епанчин, который почти всю свою службу провел в Морском училище, сперва как преподаватель математики и морских наук, затем долгое время был инспектором классов и с 1876 года начальником училища. В общем воспитанники его любили, прозвище ему было „папаша“, он был доступен и часто прощал проступки, в особенности хорошо учившимся.

С осени 1882 года начальником училища был назначен контр-адмирал Свиты Его Величества Д.С. Арсеньев. Ему было предписано истребить в Морском училище дух „превратного толкования“, и он решил, что самый простой и верный способ – это истребить всякое толкование.

Достиг он этого следующим образом: чуть ли не со времен Крузенштерна велась и продолжалась при Епанчине своеобразная постановка учебного дела и распределение дня:

Время от 7 до 9 часов было практически также свободное, номинально оно предназначалось для „приготовления уроков“, т. е. надо было сидеть у своей конторки и не разговаривать, а заниматься чем угодно, не мешая другим, хотя бы решая шахматные задачи, чтением любой книги или журнала. Это обилие свободного времени, не раздробленного на мелкие промежутки и не занятого чем-нибудь обязательным, способствовало развитию самодеятельности и самообразования. Поэтому громадное большинство занималось по своему желанию тем, что каждого в отдельности интересовало: многие изучали историю, особенно военно-морскую, читали описания плаваний и путешествий, литературные произведения, занимались модельным делом или постройкой шлюпок и т. п. Я лично заинтересовался математикой, изучая университетские курсы, далеко выходящие за пределы училищной программы…

Общее направление преподавания при Епанчине соответствовало принципу: „Как можно меньше учить, как можно больше учиться самим“

Арсеньева, который большую часть своей службы провел при дворе, воспитанники считали придворным шаркуном, особенно после того, когда он громогласно заявил во всеуслышание, что главным предметом в училище будут танцы. Он сам приходил на уроки танцев и показывал, как надо держать даму в вальсе, и несколько раз с избранным им воспитанником, кружась, обходил весь аванзал, где обычно проходили уроки.

Сравнение Епанчина с Арсеньевым было не в пользу второго. Епанчин часто заходил в классы на уроки математики, навигации, астрономии, предлагал вопросы, иногда давал пояснения, и мы видели, что он отлично владеет этими предметами. Но танцы – адмиральское ли это дело!?

Новый директор для истребления всех „превратных толкований“ изменил расписание так, чтобы не было длинных промежутков, и чтобы воспитанники не имели свободы для самостоятельных занятий или самостоятельного чтения. Этого он достиг, введя разные внеклассные занятия с небольшими промежутками между ними и введя ежедневно не три, а четыре урока».

Кроме вышеуказанных «реформ» новый начальник Морского училища контр-адмирал Арсеньев не забывал и о наказаниях, применявшихся теперь к нарушителям правил «доброго порядка, всяких мелких и крупных проступков». За мелкие шалости и беспорядки в младших ротах применялись дисциплинарные стоянки «у стола» на полчаса или на один час. Подобный вид наказаний был в основном прерогативой унтер-офицеров. По их приказу нарушитель порядка и дисциплины являлся к дежурному офицеру и четко докладывал, кто и на какое время поставлен «к столу». Иногда у стола дежурного офицера выстраивалась внушительная шеренга провинившихся. Подобное наказание неукоснительно выполнялось, но никуда не записывалось и каких-либо серьезных последствий не имело. Однако если дежурный офицер подавал служебную записку руководству, то проступок кадета уже заносился в штрафной журнал, а копия документа направлялась ротному командиру, что обычно всегда было чревато более серьезными последствиями: карцером, оставлением без отпуска на субботу или на субботу и воскресенье.

Каждую субботу в ротах подводился итог дисциплинарным взысканиям за неделю. За неудовлетворительный балл, ниже 6, воспитанники лишались увольнения в город. За дурное поведение или дисциплинарное удаление из класса воспитанник мог лишиться нескольких увольнений. Кроме того, за сам факт удаления из класса преподавателем воспитанник отправлялся в небольшой круглый зал училища с фигурным паркетом, изображающим картушку компаса, где стоял «на румбе» до конца урока.