Историческая память в социальных медиа

Корпус классических идей memory studies развивал стратегии изучения исторической памяти в позднекапиталистических обществах, с их вертикальными системами массовой коммуникации. Истоки изучения коллективной памяти восходят к трудам Ф. Ницше, К. Маркса, Г. Зиммеля, Дж. Г. Мид и В. Беньямина. Однако подлинным основоположником мемориальной проблематики по праву считается М. Хальбвакс, который в своей книге «Социальные рамки памяти» (1925) рассматривал память как продукт социализации индивида и его участия в коммуникационных процессах.

Наследие М. Хальбвакса было востребовано во Франции в 1980- х – начале 1990-х гг., когда был реализован проект «места памяти» под руководством П. Нора. Идеи М. Хальбвакса также получили продолжение в трудах П. Рикера и Я. Ассмана. В книге последнего «Культурная память. Письменность, воспоминание и политическая идентичность в ранних цивилизациях» (1992) выдвигается тезис о том, что прошлое никогда и нигде не передается просто от поколения к поколению, а всегда вновь и вновь пересоздается, реконструируется, реконструируется из социальной реальности. Проблематика культурной памяти волновала также представителей московско-тартуской семиотической школы. Ю.М. Лотман рассматривал данный феномен с семиотической точки зрения и пришел к выводу, что культура является надындивидуальным механизмом хранения, передачи и создания новых сообщений, т. е. коллективной памятью

Вопрос о податливости социальной памяти манипуляциям рассматривался в сборнике статей Э. Хобсбаума и Т. Рэнджера «Изобретение традиции» (1983). Публикации этих исследователей положили начало возникновению теории «политики памяти». П. Берк в работе «History as social memory (1989) и П. Хаттон в книге «История как искусство памяти» (1993) проводили мысль о том, что историческая наука является одной из форм коллективной памяти и представляет собой официально признанную память.

Проблема соотношения индивидуальной и коллективной памяти в социальном и культурном контексте раскрывается в работе Дж. Фентресса и К. Уайкема «Социальная память» (1992), особое внимание здесь также обращается на процесс социальной коммуникации. Исследования Алейды Ассман ставят своей целью рассмотрение вопросов, связанных с функционированием исторической памяти в различной социальной среде и причинами возникновения мемориальных конфликтов современности.

В России, несмотря на очевидную популярность исторической памяти как тематики исторических, философских, социологических и культурологических исследований (запрос по тегу «историческая память» на сайте elibrary.ru выдает 308390 наименований), можно выделить лишь небольшое количество публикаций и исследователей, оказавших заметное влияние на разработку данного направления, это работы Л.П. Репиной, И.М. Савельевой, А.И. Миллера, О.Ю. Малиновой, А.Г. Иванова, А.А Линченко, Д.А. Аникина, О.В. Головашиной, В.Н. Сырова и др.

Проблемное поле memory studies в цифровую эру бесконечно расширяется. Социальные медиа обеспечивают присутствие в информационном поле почти каждого субъекта общественных отношений и делают его представления о прошлом частью общей исторической памяти. Цифровизация исторической памяти стала новым вызовом для ее исследователей. Она обусловила новые методологические поиски, связанные с необходимостью развивать инструментарий, чувствительный к цифровой среде, определять те сегменты интернет-контента, где представления о Прошлом репрезентируется максимально.

Цифровой контент наглядно репрезентирует практики исторической памяти в медиасреде. Память в медиасфере работает как социальный конструкт. Это значит, что люди вспоминают Прошлое по определенным правилам, так, как если бы существовала его правильная версия. Однако правила эти никогда не заданы как догма, их реинтерпретация приводит к противостояниям, борьбе и конфликтам. Прошлое – ключевой ресурс построения коллективных идентичностей, поэтому оно никогда не будет отдано на откуп свободному творчеству. Тем не менее, Прошлое принципиально открыто, его можно детализировать в реконструкциях бесконечно, выстраивая его как интенциональный объект. И каждый новый акт припоминания все равно не сможет закрыть все лакуны и белые пятна. Открытость истории означает возможность бесконечного изменения прошлого. Известная карикатура «Историки! Изменим прошлое к лучшему!» в ироничной форме демонстрирует ту работу с исторической памятью, которую проделывает каждый из нас, борясь за счастье, формируя собственную идентичность и смысложизненные проекты. Но содержанием является не произвольное изменение, коль скоро оно ограничено борьбой интересов различных акторов исторической памяти, подчас перерастающих в мемориальные войны, возможностями производства исторического знания, способами интерпретации исторических источников и формами репрезентации вырабатываемых представлений о прошлом.