Исторические характеристики

Молодой общине недоставало образованных и даровитых представителей, которые могли бы оправдать ее направление в глазах высших сословий и доказать нелепость обвинений, взведенных на нее пресвитерианами и приверженцами англиканской церкви. Эту услугу оказали квакерам Пенн[518] и Барклей[519] еще при жизни основателя. Уилльям Пенн принадлежал по рождению к аристократии: его богатство, просвещенный ум, прекрасная наружность давали ему право на блестящий успех в жизни. Отец его[520], покоритель Ямайки, пользовался особенною милостью короля Карла II[521]; но двадцатилетний Уилльям пожертвовал своим честолюбием, отрекся от искусительной будущности и пошел во след Фоксу. Его поступок, последующая жизнь и сочинения имели большое влияние на общее мнение и заставили многих образованных людей обратить внимание на учение, которое до тех пор находило сочувствие только между простолюдинами.

Религиозная истина, по мнению квакеров, дается человеку не преданием и не внешними чувствами, а свидетельством собственного духа. «Многие ищут правды в книгах, – говорит Пенн, – другие у ученых мужей, не догадываясь, что цель их исканий находится в них самих». Так как голос Божий слышен всякой душе, то душа должна быть свободна. Ее нельзя подчинять никаким внешним уставам, ни папским буллам, ни постановлениям соборов, ни приговорам науки. Внутренний голос всегда согласен с Св. Писанием; но и земная мудрость не подлежит безусловному осуждению: «Ибо Христос, – по словам Пенна, – пришел не угасить, а очистить языческое знание. Различие между квакерами и греческими мудрецами заключается более в наружности, нежели в сущности. В Пифагоре[522], Платоне, Плотине[523] горел внутренний свет». Всякое гонение за веру преступно. Проповедь должна быть свободным выражением вдохновения, которое приходит каждому верующему, и потому «друзья» (так называют себя последователи Фокса, на основании слов, употребленных апостолом Иоанном[524], Послан. III, 15[525]) отвергают необходимость отдельного духовенства и полагают грехом сбор десятины и всякое денежное вознаграждение за толкование или распространение слова Божия. Их богослужение отличается особенною простотою и совершенным отсутствием символизма. В местах, где квакеры собираются для совещаний и общей молитвы (meeting-houses), нет ни алтарей, ни образов; пенье и музыка изгнаны. Право проповеди принадлежит всем присутствующим, не исключая женщин; но им преимущественно пользуются лица, заслужившие доверие и уважение общины. Смешные и странные сцены, происходившие в первоначальных собраниях квакеров, т. е. вздохи, подымавшиеся crescendo[526], стоны и кривлянья теперь почти везде вывелись. Нынешние «друзья» заботятся о строгом соблюдении приличий. В их собраниях царствует глубокая тишина, прерываемая только голосом проповедников; иногда проповеди не бывает вовсе, потому что ни на кого из членов не сходит вдохновение, необходимое для такого дела, и присутствующие, проведя несколько часов в благоговейном молчании и размышлении, расходятся по домам.

Квакеры не допускают никаких обрядов и не признают таинств. Они не отрицают совершенно крещенья водою, но почитают его излишним. Браки совершаются чрез простое обещание сожития и верности в присутствии старшин. Погребения отправляются в тишине, без всяких церемоний. Родственники умершего не надевают траура; памятники и эпитафии не в употреблении. Но по смерти членов, которых добродетели заслужили общее признание, составляют и печатают их жизнеописание в назидание новым поколениям.