Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

По Богородицкому полю 11 октября 1941 года по осенней грязи идут конные обозы и бесконечные пехотные колонны. Никто не разговаривает, слышится лишь монотонный шум двигающейся людской массы, редкие ругательства полушепотом и звяканье оружия.

Генерал-лейтенант М. Ф. Лукин

Впереди слышна артиллерийская канонада и эхом звучит многоголосое "а-а-а". Это отзвук от отчаянного "Ура!" отчаянно идущей на прорыв пехоты. 11 октября прорыв захлебывается, кольцо окружения вновь смыкается. Вторая попытка прорыва — 13-го. Она также безуспешна.

Генерал Лукин трижды ранен и попадает в плен.

Окружение под Вязьмой — это до 600 тысяч пленных и около 400 тысяч убитых.

После войны Богородицкое поле пахать было нельзя. Человеческие кости лежали на глубине штыковой лопаты.

В 60-е годы Симонов предложит собрать и опубликовать воспоминания москвичей, которые были свидетелями событий в Москве и вокруг Москвы жесточайшей осенью 1941 года. На самом высоком уровне Симонову это делать запретят.

16 октября 1941 года по радио в утренней сводке Совинформбюро сообщается: "За истекшие сутки положение на Западном фронте ухудшилось". После этого радио замолкает. Из воспоминаний историка Георгия Мирского: "Только выйдя на улицу Горького, я стал догадываться, что же на самом деле произошло на фронте. По улице мчались одна за другой черные "эмки". В них сидели офицеры со своими семьями. На крышах машин были привязаны чемоданы, узлы и какие-то коробки. Это ехали офицеры штаба Московского военного округа. Рано утром штаб округа получил секретную военную сводку, из которой следовало, что немцы прорвали фронт и уже достигли Можайска в 100 километрах от столицы. В штабе, видимо, решили, что немцев можно ожидать в Москве с часу на час. И штабисты драпанули".

Под Можайском действительно идут ожесточеннейшие бои. Они идут и прямо на Бородинском поле. Эти бои на неделю сдерживают немецкое наступление. А счет в это время идет на дни. Рукопашная схватка в расположении командного пункта 5-й армии, в которой ранен командарм генерал Лелюшенко. Лелюшенко вспоминает: "Это происходило на том самом месте, где в 1812 году стояла батарея Раевского". Это было как раз 16 октября.

Из воспоминаний Георгия Мирского:

"16 октября наибольшее впечатление производили мусорные ящики в московских дворах. Они были доверху набиты книгами в красном переплете. Это были сочинения Ленина. Они не помещались в контейнерах, их сваливали прямо на улицах и жгли. Весь центр Москвы был в этом дыму. На Кузнецком мосту, на Лубянке, на Мясницкой шел черный снег — пепел сожженных документов. По улицам летали бумаги с грифом "Секретно"".

В городе не ходят трамваи, не работает метро, закрыты булочные.

Даниил Гранин пишет о том, что рассказывал ему о 16 октября Алексей Косыгин, в то время зампред Совнаркома:

"Правительство эвакуировалось в Куйбышев. Совнаркомовские кабинеты опустели. Двери открыты настежь. Повсюду звонили телефоны. Косыгин переходил из кабинета в кабинет, брал трубку, отвечал, чтобы показать, что власть работает".

Вспоминает врач "скорой помощи" Дрейзер: "По Садовой угоняют куда-то несметное количество свиней и коров. Темные личности тянут в подворотни свиней чуть ли не на глазах у пастухов".

На предприятиях идут массовые увольнения. 16 октября срочно раздают зарплату, но не всем и не везде. Люди, ожидающие денег, видят, как бежит начальство.

Замдиректора завода "Точизмеритель" имени Молотова Рыгин, нагрузив машину большим количеством продуктов питания, пытался уехать с заводской территории. Был задержан и избит рабочим.

Из воспоминаний писателя Аркадия Первенцева: "16 октября брошенный город грабился. Я видел, как грабили фабрику "Большевик" и дорога была усеяна печеньем. Грабили мясокомбинат имени Микояна. Сотни тысяч распущенных рабочих, сотни тысяч жен рабочих и их детей, оборванных и нищих, были брошены на произвол судьбы. Они вдруг поняли, что никому не нужны. Стихийное негодование нарастало с каждым часом. Москва находилась на пути восстания".

Вспоминает главный инженер ГПЗ № 1 Сурнакин: "Народ неожиданно остался ни при чем. Многие говорили: "Дали б нам оружие, мы б пошли воевать. А то получили расчет и уходи"".

Площадь трех вокзалов забита людьми и вещами. С Ленинградского ехать некуда. Все уезжают с Ярославского или Казанского.

Вспоминает Мария Белкина: "Уезжали актеры, писатели, киношники: Эйзенштейн, Пудовкин, Любовь Орлова. Какой-то актер волок огромный сундук и вдруг, взглянув на часы, бросил его и побежал на перрон с одним портфелем. Парни-призывники, обритые наголо, с тощими котомками, смеялись над ним".